Владимир Кобрин - Вспомогательные исторические дисциплины: учебник для вузов

Первые наблюдения в области вспомогательных исторических дисциплин прослеживаются в сочинениях XVIII в. Уже В.Н. Татищев, который открыл и исследовал два важнейших памятника феодального права – Русскую Правду и Судебник 1550 г., а также использовал большое количество летописных и других источников в своей «Истории Российской», указал на необходимость знания историком палеографии, древней хронологии, геральдики и генеалогии. Например, говоря о генеалогии, он подчеркивал: «Генеалогию или родословие государей нужно знать, кто от кого родился, кого детей имел, с кем браком обязан был, из чего можно уразуметь правильные наследства и домогательства» [3] . Сведения по хронологии, палеографии, генеалогии, топонимике давались в исторических трудах М.В. Ломоносова, М.М. Щербатова, И.И. Болтина, в комментариях к изданиям источников Н.И. Новиковым.

Таким образом, деятельностью ученых XVIII в. был поставлен на очередь дня вопрос о необходимости изучения материалов вспомогательных исторических дисциплин. Но само понятие о палеографии, метрологии, хронологии, сфрагистике, нумизматике, ономастике как особых исторических дисциплинах получило развитие только в XIX в.

В первой половине XIX в. вспомогательные исторические дисциплины развивались преимущественно как описательные. На этом этапе шло выявление и накопление фактического материала, имеющее итогом появление работ, в которых давалось описание материала, делались первые шаги по его научному осмыслению, обобщению и классификации.

Для развития палеографии в первой половине XIX в. и в последующее время имели особое значение научные палеографические описания рукописей, составленные Е.А. Болховитиновым [4] , А. Востоковым [5] , А.В. Горским и другими, сборники палеографических текстов, снимков, изданные П.И. Ивановым и И.П. Сахаровым [6] , таблицы водяных знаков, выявленных и изданных И.П. Лаптевым и К.Я. Тромониным [7] .

Публикацией статей о русских мерах длины и веса, о торговых ценах на товары и хлеб началось описание материалов по русской метрологии, завершившееся книгой Ф.И. Петрушевского «Общая метрология», вышедшей в 1849 г. и обобщившей ранее собранный материал. Практическая необходимость научной датировки публикуемых источников, в первую очередь Полного собрания русских летописей, открыла страницу жарких споров о летосчислении Древней

Руси, «старшинстве» мартовского или сентябрьского годов [8] . Тогда же были обобщены и популярно изложены сведения о календарях [9] , а П.В. Хавский обратился к составлению хронологических таблиц, существенно облегчивших определение дат исторических событий [10] .

К середине XIX в. относится начало издания специальных альбомов снимков русских печатей и попытка их классификации [11] . Итогом накопления материала по дворянской геральдике явилось издание с конца XVIII в. «Общего гербовника дворянских родов» [12] , в котором частные гербы объединялись по группам: гербы потомков Рюриковичей, Гедиминовичей, древних дворянских родов и родов, пожалованных княжескими, графскими, баронскими, дворянскими титулами. Несколько позже дворянских началась публикация городских гербов. Их рисунки были изданы в 1843 г. отдельной книгой в виде Приложения к Полному собранию законов Российской Империи.

Сводным трудом по сфрагистике и геральдике стала работа А.Б. Лакиера «Русская геральдика» (кн. 1–2, СПб., 1855). В первой книге этого труда давался исторический обзор русских печатей и делалась попытка их научной классификации. Вторая книга содержала историю дворянских гербов. В тесной связи с геральдикой развивалась генеалогия. Столкнувшись с необходимостью разобраться в чрезвычайном обилии повторяющихся имен князей в ранний период Российской истории, авторы трудов по истории России приступили к составлению княжеских родословных росписей и таблиц [13] . К 20—30-м гг. XIX в. относятся попытки разработки методики систематизации и наглядно-графического изображения родословных, включающих как основные, так и параллельные родственные связи [14] .

Накопление, научное описание, попытки систематизации материала, предпринятые в первой половине XIX в., создали прочную основу для развития вспомогательных исторических дисциплин в последующее время. Конечно, представление о каждой из вспомогательных исторических дисциплин складывалось не сразу. Например, в XIX – начале XX в. некоторые из исследователей считали, что предметом палеографии является изучение «древлеписания», т. е. древнего письма и его изменений. Поскольку древним письмом могли быть написаны не только рукописные тексты, но и тексты на твердых предметах, к сфере изучения палеографии долгое время относили надписи на металле, камне и других предметах. Так, первый палеографический труд «Письмо… о камне Тмутараканском», написанный в 1806 г. А.Н. Олениным, был посвящен изучению надписи XI в., выбитой на камне. В опубликованной почти через 80 лет «Славянорусской палеографии XI–XVI вв.» (СПб., 1885) И.И. Срезневского палеография продолжала рассматриваться еще не вполне откристаллизовавшейся дисциплиной, поскольку к объекту ее изучения были отнесены надписи, сделанные на твердых предметах: иконах, монетах, камнях.

Только со временем к области палеографии отошло изучение внешних признаков рукописей. Изучение надписей на камне стало уделом эпиграфики, надписей на металлической печати – сфрагистики, на монете – нумизматики.

Более четкое разделение вспомогательных исторических дисциплин стало возможным благодаря углублению методик критики источников и развитию исторической науки в целом. Исследователи второй половины XIX – начала XX в. продолжали выявление и обобщение материала, связанного со вспомогательными историческими дисциплинами. Но вместе с тем в работах этого периода более отчетливо проявилось стремление вычленить каждую из вспомогательных исторических дисциплин, определить ее место и предмет, наметить цели, усовершенствовать методические приемы и отойти от описательности.

В работах Е.Ф. Карского, Р.Ф. Брандта, Н.М. Каринского, И.А. Соболевского, И.А. Шляпкина [15] и других содержался интересный фактический материал и получили дальнейшее развитие попытки уточнить предмет, задачи, приемы палеографии. Возможность использования более частных палеографических приемов датировки давала работа Н.П. Лихачева, посвященная бумажным водяным знакам [16] . Достижением историографии явился учебник по палеографии В.Н. Щепкина, вышедший в 1918 г. Работа В.Н. Щепкина и сегодня в значительной степени сохранила свою научную ценность [17] .

Интерес к вопросам летосчисления, усилившийся главным образом в связи с кампанией, проводимой в пользу замены юлианского календаря григорианским, дал толчок к изучению часосчисления и летописного летосчисления на Руси [18] . Компромиссная гипотеза Н.В. Степанова об отставании мартовских годов от сентябрьских на полгода или, наоборот, опережении их (так называемые «ультрамартовские годы») положила конец спорам о начале года на Руси, продолжавшимся еще с первой половины XIX в. [19] Совершенствование технических приемов и методов хронологии привело к модернизации таблиц и составлению математических формул, несколько упростивших обработку и проверку «прямой» датировки исторических источников. Тогда же введением в научный оборот таблиц с расчетами лунных и солнечных затмений, появления комет и т. д. была усовершенствована методика «косвенной» датировки, связанная с проверкой упомянутых в источниках астрономических явлений по объективным данным астрономии [20] .