Сюзанна Шаттенберг - Инженеры Сталина: Жизнь между техникой и террором в 1930-е годы

Ввиду технократических амбиций многих инженеров и принципиально иных критериев при оценке пятилетнего плана положение технической интеллигенции продолжало ухудшаться. Большевики, группировавшиеся вокруг Сталина, начали видеть в ней препятствие и нуждались в козле отпущения, дабы объяснить провалы в экономическом развитии. Уже в 1927 г. в городе Горловка в Донбассе были преданы суду горные инженеры в большем количестве, чем имело место до сих пор, — якобы за умышленно вызванные ими несчастные случаи. 10 марта 1928 г. «Правда» под заголовком «Экономическая контрреволюция в угольной промышленности» сообщила, что ГПУ раскрыло в городе Шахты контрреволюционный экономический заговор среди горных инженеров, которые на протяжении пяти лет систематически разрушали или неэкономично применяли машины, устраивали пожары, заливали водой шахты и вызывающе вели себя с рабочими. По их вине, уверяла газета, шахты, которые могли бы поставлять миллионы тонн угля, дают лишь незначительную долю этого объема {310} . Сталин и его приближенные сфабриковали это дело как первый шаг в ходе уничтожения старой интеллигенции и ее структур. Они не только заранее определили точный ход арестов и отдельных процессов. Сталинское Политбюро разработало и детальную «генеалогию» заговора. Уже в 1925 г., дескать, инженеры создали контрреволюционный «инженерный центр», из членов которого позже рекрутировались шахтинские преступники и участники других актов саботажа. По мере «обострения классовой борьбы» при переходе от нэпа к плановому хозяйству нейтральная масса буржуазии разделилась на друзей и врагов. В 1927 г., когда реконструкция была завершена, инженеры, все еще надеявшиеся на реставрацию капитализма, приняли решение бороться против советской власти и осуществить ее насильственное свержение {311} . Фицпатрик указывает, что Шахтинское дело предвещало переворот, совершенный Сталиным. Действия против инженеров не обсуждались в Политбюро, а представляли собой самостоятельную акцию Сталина и Молотова. В то время как эта сторона готовилась к серьезному удару по технической интеллигенции и внутрипартийной оппозиции, другие члены Политбюро еще пытались в речах и газетных статьях успокоить себя и интеллигенцию {312} . В результате процесса, привлекавшего основное внимание прессы на протяжении квартала — с марта по июль 1928 г., четверо из 53 обвиняемых были оправданы, 38 приговорены к тюремному заключению до десяти лет и 11 к смертной казни {313} .

Если Шахтинское дело свидетельствовало о начале преследования инженеров вообще, то с 25 ноября по 8 декабря 1930 г. советское правительство провело процесс против так называемой Промпартии, чтобы свести счеты, в частности, с технократами {314} . Прокурор Н.В. Крыленко (1885-1938) на сей раз предъявил обвинение тем специалистам, которые в качестве сотрудников ВСНХ или Госплана выступали за альтернативную политику индустриализации и открыто критиковали пятилетний план. По словам Крыленко, целые отрасли были поражены «вредительством» и во всех случаях саботажем руководил центр, гнездившийся в ВСНХ и Госплане {315} . По этому делу перед судом предстали не «какие попало» инженеры одной-един-ственной отрасли, как на Шахтинском процессе: правительство отобрало самых известных и влиятельных хозяйственных руководителей страны, в первую очередь Леонида Константиновича Рамзина (1887— 1948), энергетика, известного далеко за границами России, директора Московского теплотехнического института и профессора МВТУ, Ивана Андреевича Калинникова (1874-1937), который являлся не только председателем промышленной секции Госплана и профессором Военно-воздушной академии, но и издателем технократического журнала «Вестник инженеров», а также Пальчинского как лидера технократов. «Или с нами… или с Пальчинскими», — угрожала инженерам печать {316} . Инженеры из окружения Пальчинского обвинялись в саботаже и диверсиях. Они якобы изымали средства из строительства в собственной стране и вкладывали их в импорт дорогих потребительских товаров. Для реализации своих планов они в 1926 г. под руководством Пальчинского основали «Промпартию», установили контакты с бывшими фабрикантами и готовили французскую интервенцию. Обвинение воскрешало образ инженера старого типа, который еще в царское время привык диктаторски принимать решения и думать только о собственных интересах. Эти люди, лишенные своей власти и своих предприятий, разъясняли обвинение и печать, неспособны пойти на службу советской власти и поэтому должны быть устранены {317} . Из восьми обвиняемых двоих приговорили к пяти годам тюрьмы, остальных к высшей мере, правда, ни один смертный приговор в исполнение не привели {318} . ВАИ как организацию технократов Совет народных комиссаров распустил еще до процесса «Промпартии», 27 августа 1929 г., ввиду ее «кастовости», а также объединения в ней «спекулянтов» и «темных личностей», а ее имущество вместе с журналом «Вестник инженеров» передал ВМБИТ, которое на своем IV съезде торжествовало победу над ВАИ и «посмертно» объявило «Промпартию» «цитаделью вредительства» и технократии {319} .

Впрочем, ВМБИТ отнюдь нельзя считать победителем в результате культурной революции, так как партийные руководители и рабочие активисты в своем истребительном рвении не обошли и профсоюзы. Враг, утверждали они, осознал особое значение ИТС и поэтому внедрил туда «вредителей»; ИТС в значительной мере состоят из «бывших» — это «мелкие и крупные предприниматели, владельцы технических контор, подрядчики из группы дипломированных» {320} . ВМБИТ и ВАРНИТСО, пытаясь спастись, спешили донести на врагов в собственных рядах. Сразу после обнародования информации о Шахтинском деле ВМБИТ опубликовало заявление, в котором осуждало «преступников», требовало для них суровой кары и клялось разоблачить всех врагов среди своих членов {321} . Представители как ВМБИТ, так и ВАРНИТСО обратились к Сталину, прося у него разрешения послать своих общественных обвинителей на процессы против шахтинских инженеров и «Промпартии». Эти обвинители должны были поддерживать обвинение против инженеров, дабы показать, что указанные организации находятся на переднем крае борьбы с «вредителями» {322} . Одновременно они приступили к ритуалу самокритики и стали каяться, что оказались не в состоянии разоблачить врагов у себя под носом и побудить массы ИТР активнее участвовать в социалистическом строительстве {323} . Тем не менее руководство ВМБИТ подверглось чистке, а ИТС были переизбраны. Редакция журнала «Инженерный труд», который до 1928 г. печатал статьи, написанные в относительно трезвом и либеральном стиле, и до сих пор помещал главным образом материалы профессионального характера, чувствуя угрозу, превратила его в агитку, пропагандирующую политику правительства. Несмотря на это, в апреле 1929 г., а затем в конце 1930 г. почти вся редколлегия там сменилась {324} . Журнал также занялся самокритикой: «Только после смены старого оппортунистического руководства, изгнания вредителей из ВМБИТ и органов ИТС, преодолевая прежнюю аполитичность, "Инженерный труд" твердо становится на путь большевистской печати» {325} .