Леони Фрида - Екатерина Медичи

Днем в субботу, 23 августа, были допрошены двое слуг, арестованных в доме Вильмюра. Это привело к аресту Шайи, который привел Моревера в этот дом в ночь перед покушением. Нашли также человека, который держал наготове взнузданную лошадь — как выяснилось, с конюшни Гизов. Двое офицеров, отправившихся на поиски стрелка, проследили его путь вплоть до загородного поместья г-на де Шайи, но там все-таки потеряли его. Однако они удостоверились: убийцей был не кто иной, как Моревер, — уже ненавидимый гугенотами за предательскую расправу с де Муи. Сейчас же выяснилось, что он вдобавок оказался клиентом Гизов! Решив предупредить гнев короля, Анри де Гиз явился к Карлу в сопровождении своего дяди д'Омаля и попросил разрешения покинуть город. Король отвечал: «Можете отправляться хоть к дьяволу, коли хотите, — когда мне будет нужно, я сумею отыскать вас». Герцог для вида выехал через ворота Сент-Антуан, а затем тайком вернулся, укрывшись в отеле Гизов. Как вождь защитников католицизма он знал, что в Париже ему будет безопаснее, нежели где-то еще.

Лавки закрывались, население беспокоилось из-за вызывающего и угрожающего поведения гугенотов. Парижане не забыли голода во время осады 1567 года. Жара, свадебные торжества и скопление народа распаляли долго скрываемую неприязнь к иноверцам, и зрелище снующих по городу гугенотов, облаченных в черное, лишь подливало масла в огонь. Почему, спрашивали себя парижане, король окружает себя еретиками? Священники все смелее обличали в проповедях короля, осмеливались задевать они и Екатерину.

Атмосфера накалилась до предела. С того момента, как стало известно о нападении на адмирала, многие католики потихоньку вооружались и готовились дать отпор в случае нападения гугенотов. А большинство из них были как раз вооружены для предполагаемой экспедиции в Нидерланды. К вечеру 23 августа, после встречи в Лувре, прево торговой гильдии и члены магистрата приказали городской страже во главе с их капитанами собраться возле ратуши. Им дали строгие указания не накликать беду; их задачей было лишь помешать грабежам и насилию, если толпа начнет громить все вокруг. Один посланник записал свои предчувствия: «Если только этот всплеск ярости не уляжется, мы вскоре услышим об ужасных безумствах». Испанский посол информировал Филиппа II: «Надеемся, что негодяй [Колиньи] жив, ибо теперь он станет подозревать короля в покушении на свою жизнь и оставит идею напасть на ваше величество, обратив свои усилия в сторону личной мести. Если же он погибнет, боюсь, здесь найдутся люди, способные сделать больше, чем позволяет или приказывает король». Он продолжает, имея в виду Екатерину: «Она послала мне весть, что не может сейчас разговаривать, ибо боится, что меня увидят входящим во дворец, и не желает даже писать вашему величеству о том, что задумала, ибо письма могут перехватить, но вскоре она будет говорить со мной или же напишет».

Рост напряжения на улицах был почти физически ощутим. Накалялись страсти и в самом Лувре. Вспыхивали ссоры между гугенотским эскортом, дворянами Конде и Наваррского и гвардейцами короля. Телиньи прибыл во дворец, чтобы передать Карлу прошение от Колиньи прислать личных телохранителей короля для своей охраны. Анжуйский, присутствовавший при этом, пообещал отряд из пятидесяти аркебузиров под командой капитана де Коссена, клиента Гизов. Телиньи хорошо знал, что де Коссен был заклятым врагом адмирала, но боялся огорчить короля, которому, казалось, доставило удовольствие предложение брата, поэтому он утвердил его приказом. Движение между Лувром и отелем «де Бетизи» было постоянным: Марго приезжала навестить адмирала, который, несмотря на слабость, понемногу приходил в себя. Отправив сообщения своим сторонникам в провинции о том, что он жив и чувствует себя сравнительно неплохо, Колиньи разрешил группе встревоженных германских студентов войти к нему. Один из них вспоминает, что их герой заговорил с посетителями «любезно и уверял, что ничего не может случиться с ним, кроме как по воле Всемогущего». Король весь день посылал гонцов — узнать, все ли благополучно с адмиралом и что еще требуется, дабы улучшить его состояние. Беспокойство гугенотов возросло, когда они заметили, что представители власти обходят постоялые дворы и гостиницы, выясняя, где остановились протестанты и заполняя какие-то списки. Видимо, это было лишь мерой предосторожности, но люди адмирала встревожились.

Днем 23 августа Екатерина созвала малый круг — маршалов Реца, Таванна, Невера и канцлера Бирага — на чрезвычайный «военный совет» по отчаянному поводу: как быть теперь, когда попытка покушения провалилась.

Согласно мемуарам де Таванна, она решила провести заседание в саду Тюильри, где можно было разговаривать, прогуливаясь, и решить, наносить или нет превентивный удар по гугенотам. Там их никто не мог подслушать. Как вспоминает Таванн, «покушение на адмирала могло привести к войне, а потому она полагала, что было бы лучше дать им бой прямо в Париже; остальные согласились». Тем самым они могли довести до конца дело, столь плохо выполненное Моревером, но на сей раз жертвой стал бы не только адмирал, но и другие предводители гугенотов и военачальники, так удобно расположившиеся в доме Колиньи и в ближайших от него кварталах города. Это одним махом обезглавило бы движение мятежников и, как они надеялись, предотвратило бы четвертую гражданскую войну. Все сошлись на том, что подобная возможность вряд ли еще когда повторится. Кроме того, велика была вероятность, что, не напади они первыми, гугеноты сами нанесут удар. Брантом вспоминает: даже под стенами сада самой королевы-матери раздавались голоса гугенотов: «Мы ударим в ответ, мы будем убивать!»

Возле особняков де Гизов и Омалей происходило то же самое, но здесь гугеноты в доспехах расхаживали взад-вперед, словно патрулируя у стен этих двух гизовских твердынь. Наиболее шокирующее свидетельство того, что ситуация выходит из-под контроля, явилось во время ужина у королевы-матери, который она, несмотря на ажиотаж, решила, как всегда, провести публично. Начисто презрев всякое уважение к ее королевскому статусу, барон де Пардайян Сегюр, гугенот из Гаскони, подошел к столу Екатерины, громко выкрикнул, что приверженцы новой религии не успокоятся, пока не свершится правосудие над виновниками покушения на адмирала. Если у Екатерины еще оставались какие-либо сомнения, то после такой явной угрозы она поняла: план необходимо срочно привести в действие. В мемуарах, написанных спустя много лет после этих событий, Марго подтверждает, что угрозы Пардайяна «выказали злые намерения гугенотов напасть на короля и ее самое [Екатерину] в ту же самую ночь».