Леони Фрида - Екатерина Медичи

Перед новым королем, Генрихом Бурбоном, получившим имя Генриха IV, стояла сложнейшая задача: стать королем не только по названию, но и в действительности. Услышав об убийстве Генриха III, ультракатолики провозгласили престарелого кардинала Шарля де Бурбона, дядю Наваррского, королем Карлом X, но его племянник вскоре после этого захватил кардинала в плен. Еще четыре с половиной года Генрих боролся против объединенных ультракатолических сил, которым помогали герцог Савойский, Филипп II и папа. «Я правлю страной в седле и с оружием в руках», — говорил он, призывая солдат «объединяться под моим белым плюмажем».

Париж упорно не сдавался, и Генрих, наконец, решил, что настало время перейти в католичество. 23 июля 1593 года в Сен-Дени произошла важнейшая церемония, на которой присутствовали сотни парижан, пришедших из города, чтобы лицезреть, как король отринет протестантскую веру. Генрих был одет очень просто, как полагалось кающемуся, в черном платье с узким белым воротником, без украшений. Когда он шел в церковь, толпа (по разным сведениям, от 10 до 30 тысяч человек) кричала: «Да здравствует король!» Вечером того же дня, после церемонии, когда король, стоя на холме Монмартр, обозревал город, он, как утверждают, изрек: «Париж стоит Мессы».

После долгих тайных переговоров и обещания всеобщей амнистии сорокалетний король, наконец, въехал в Париж на рассвете 22 марта 1594 года. Он въехал через Новые ворота, те самые, через которые Генрих III бежал после Дня Баррикад, почти шесть лет назад. Сопротивления не было. После благодарственной службы в соборе Нотр-Дам он проявил недюжинную смелость, когда без охраны шел по улицам, и толпа приветствовала его. Для горожан стало приятным сюрпризом то, что «жуткий людоед» оказался нормальным человеком. Дабы засвидетельствовать свою преданность Генриху, люди повязывали на руку шарфы его цветов.

Испанские войска, квартировавшие в столице, покидали Париж. Когда они салютовали королю, он, как утверждали, крикнул: «Передавайте привет своему господину, но никогда больше не возвращайтесь!» Обещанное им милосердие принесло ему уважение и долгожданную любовь парижан, хотя сооруженные близ ворот Сент-Антуан виселицы предупреждали о намерении короля вершить правосудие, отстраивая город заново.

Марго давно уже жила отдельно от мужа к моменту, когда он стал королем. Еще в 1592 году Генрих заговорил об аннулирования их брака; ему отчаянно нужны были законные наследники, посему он должен был освободиться и жениться заново. Марго, все еще жившая в Оверни, выторговала для себя отличную финансовую сделку. Она получила солидный доход, ее внушительные долги были уплачены, и, вдобавок, за ней оставался титул «Вашего Величества» и наименование «королева Марго». Развод супругов (полученный лишь в 1599 году) основывался на трех пунктах: Марго вступила в брак помимо своей воли; супруги состояли в кровном родстве (мало того, что они приходились друг другу троюродными братом и сестрой, Генрих II был еще и крестным отцом жениха, соответственно, они считались родственниками также в духовном отношении), а кроме того, ни до, ни после бракосочетания Екатерина так и не получила папского разрешения на брак. Предполагаемое бесплодие Марго, — с канонической точки зрения аргумент несколько сомнительный — видимо, также помогло ускорить процесс.

После двадцати двух лет отсутствия Марго вернулась в Париж в 1605 году в возрасте пятидесяти одного года. Дочь короля, сестра трех других королей и, пусть лишь номинально, королева Франции, она вернулась туда, где проходила ее триумфальная юность, и застала совсем новые политические порядки. Так как она оставалась последней из рода Валуа, к ней относились с почетом и уважением. Но Валуа себя исчерпали: основатель новой династии Бурбонов, ее бывший муж, правил королевством и в 1600 году женился, хотя и без особого энтузиазма, на Марии Медичи, дочери покойного Франческо I, великого герцога Тосканского и дальнего родственника Марго.

Генрих настоял на том, чтобы вступить в супружеские отношения с двадцативосьмилетней невестой почти сразу же после ее прибытия в Лион. Маловероятно, чтобы причиной этому послужила ее особая красота и привлекательность — на самом деле, Мария была толстой и малосимпатичной — король, по-видимому, желал убедиться, что его супруга способна произвести наследника. Они уже были женаты через посредника, но Мария пыталась (и безуспешно) настоять на отсрочке церемонии до благословения папского нунция. Медичи являлись главными кредиторами Генриха, и приданое Марии стало основной причиной заключения этого брака; за глаза он называл ее «толстой банкиршей». Новая королева Франции незамедлительно и послушно обеспечила продолжение династии Бурбонов, произведя на свет наследника, которого назвали Людовиком, через год после свадьбы. Ему предстояло править под именем Людовика XIII. Она принесла мужу еще троих детей, среди них дочь, Генриетту-Марию, будущую супругу английского короля Карла I.

Марго сохраняла дружеские отношения с Генрихом, которого называла «мой брат, мой друг и мой король». Она понимала, что благополучие новой династии зависит от поддержки последней из оставшихся в живых представительницы династии Валуа, поэтому делала все от нее зависящее. Марго поддерживала тесную дружбу с королевой Марией и, будучи сама бездетной, сосредоточилась на королевских детях, в особенности, на малыше дофине, который, после долгих дебатов, как следует обращаться к Марго, звал ее «матушка-дочка». Марго были возвращены многие владения, принадлежавшие ей по закону, она же назначила своим наследником дофина, снова символически подчеркивая объединение двух королевских династий. Наконец-то снова очутившись в Париже, Марго решила, что нуждается в резиденции, которая соответствовала бы ее положению. Генрих великодушно даровал ей большую территорию как раз напротив дворца ее матери в Тюильри и, вероятно, из желания подражать матери, а может быть, наоборот, желая бросить ей вызов, Марго выстроила прекрасный дворец Августинцев с обширным парком и садами на левом берегу Сены [63] Этот дворец давно уже разрушен. Современное здание Французской Академии находится как раз на краю площадки, где он когда-то стоял. . Сделав левый берег популярным местом, она заполнила дворец модными музыкантами, писателями и философами, привлекавшими к ее салону всех просвещенных людей.

С собственным дворцом Екатерины, «Отелем Королевы», судьба обошлась жестоко. Поскольку ее сын погиб спустя всего семь месяцев после нее самой, долги королевы-матери остались невыплаченными. Несмотря на банкротство ее поместий, имелись еще большие владения, доставшиеся Екатерине в наследство от матери, однако по закону они подлежали конфискации. Ни к личной резиденции королевы-матери в Париже, ни к Шенонсо, Монсо или Сен-Мор-де-Фоссе, это правило не относилось. Поэтому имущество Екатерины Медичи было распродано, и хотя это посмертное унижение прискорбно, зато историки получили богатейшую информацию, ибо содержимое жилищ, принадлежавших женщине, «воплощавшей столь долго величие Французской Короны», было подробнейшим образом занесено в описи для продажи.