Андрей Венков - Казаки против Наполеона. От Дона до Парижа

Несущие службу полки практически никогда не имели полного состава. «Такова участь казачьих полков, — писал казачий генерал А.К. Денисов, — всегда казаки столько употребляются по дежурствам, к волонтерам, по провиантским, комиссариатским комиссиям и разным транспортам, что всегда на половину остается при полку, а иногда и того менее. Так даже случается, что чиновники, отпросясь в отпуск, увозят казаков в свои дома и уже оттуда дают им способ возвратиться на Дон, а полк о всем оном не имеет сведения…» {13} 13 Записки донского атамана Денисова. СПб.: ВИРД, 2000. С. 52.

К 1812 г. в военном устройстве Войска Донского произошли изменения. В штат казачьего полка, кроме Атаманского, входили: 1 генерал, 16 офицеров, 10 строевых урядников, из них 5 старших, заменявшие вахмистров, 1 нестроевой урядник (он же писарь, полковой адъютант), 25 драбантов (денщиков) и 550 казаков. Полк делился на 5 сотен, которые, как и полк, именовались по фамилии своих командиров. В полку числилась 561 строевая лошадь и столько же вьючных вместо обоза. Так, возвращаясь из Европы в 1814 г., командир одной из колонн отчитался о вверенных ему казачьих полках: «Обозов в полках, кроме подъемных лошадей, не имеется» {14} 14 Донское казачество в Отечественной войне 1812 г. и заграничных походах. С. 557. . В штате полка не предусматривались лекарь, фельдшер, священник, трубач, зав. хозяйственной частью (этим занимался квартирмейстер), полковая канцелярия (ведение делопроизводства возлагалось на писаря) {15} 15 Максимов К.Н., Очиров У.Б. Калмыки в Наполеоновских войнах. Элиста. 2012. С. 170. .

Общая численность служилых к началу Отечественной войны 1812 г. составляла по списку 49 153 донских казаков (11 генералов, 25 полковников, 38 подполковников, 70 майоров и войсковых старшин, 1296 есаулов, сотников, хорунжих, 1688 урядников и писарей, 46 505 рядовых казаков). Донские казаки составляли почти половину всех служилых казаков России (117 тысяч).

Войско Донское к началу Отечественной войны располагало 64 полками и 2 конно-артиллерийскими ротами.

Сложившаяся система службы не была идеальной. А.К. Денисов, став Донским атаманом, «с сокрушением сердца… удостоверился, что очереди казачьи на службу не чисто ведутся, да и земли войсковые захватываются людьми сильными в войске» {16} 16 Записки донского атамана Денисова. С. 186. .

Для некоторых казаков служба уже на рубеже XVIII—XIX вв. стала обременительной. Показательна ситуация, в которой оказались казаки, несшие пограничную службу, весной 1784 г.: «Летом не положено казачьим лошадям фуража, то и довольствовали оных подножным кормом. И до того лошади были доведены, что едва могли ходить, и самые казаки достойные были великого сожаления, потому что, жалея лошадей, издержали все деньги, а другие у богатейших занимали, и многие продали серебряные патронницы» {17} 17 Записки донского атамана Денисова. С. 36. .

И тем не менее другой жизни казаки не знали да, видимо, и знать не хотели.

Солдат, попавший по рекрутскому набору в регулярные русские войска, в сумме нес полевую службу дольше, чем казак. Но в рекруты попадали по жребию, случайно, и никто из русских парней заранее к службе не готовился. Да и некому было их готовить. Потомственных воинов среди крестьян в то время не было. Казаки же знали свой удел наперед и к службе готовились с детства, перенимали опыт от отцов и дедов.

Поскольку для казака не было иного пути, кроме пути воина, подготовка к этому пути и сам путь становились смыслом его жизни с рождения. Родители изначально отдавали себе отчет — если их ребенка не обучить, он погибнет в первом же бою, и соответственно строили его воспитание.

Коллективное выживание в условиях постоянного экстрима заставляло все казачье сообщество готовить воинов, на которых можно положиться, и в воспитании ребенка принимала участие вся станица — родственники, друзья, сверстники, соседи.

В хорошей кавалерии нуждалась любая армия того времени. Прусская кавалерия Фридриха II, считавшаяся в свое время лучшей кавалерией Европы, своего рода эталоном, огромное внимание уделяла индивидуальной подготовке всадника. Генерал Зейдлиц в одиночном обучении требовал — езду без стремян, повороты на скаку вправо и влево, сохранение равновесия при всех неожиданных движениях лошади, умение брать в поле препятствия и управлять конем вплавь.

Сам Наполеон прежде всего обратил внимание на индивидуальную подготовку каждого казака: «Русские ценят обученный полк казаков наравне с тремя необученными. В этих полках ничто не стоит внимания, кроме самого казака: он хорошо сложен, силен, ловок, сметлив, хороший кавалерист и неутомим. Он рожден на коне, вырос среди гражданских войн и на равнине представляет собой то же самое, что бедуин в пустыне, что горный житель в Альпах. Он никогда не живет в доме, не спит в постели и на заходе солнца меняет место ночлега, чтобы не проводить ночь в месте, где он мог быть замечен неприятелем» {18} 18 Наполеон Бонапарт. О военном искусстве. Избранные произведения. С. 703—704. .

Великий полководец, относившийся к казакам со смешанным чувством ненависти и восхищения (о чем будет сказано ниже), не разглядел важнейшую составляющую в подготовке казака — «сыгранность», сработанность с такими же казаками.

Обе эти составляющие — индивидуальная подготовка и сработанность с товарищами — готовились всей системой воспитания и обучения молодого казака.

С момента возникновения казачества на Дону было известно своеобразное ученичество. Существовали группы «молодых товарищей», которых также называли «чурами» (от тюркского «джура» — слуга). Они выполняли функции оруженосцев при казаках (как пажи при рыцарях), а в мирное время выполняли в Войске всю черную работу. Обучение проходило на практике, и, научившись по-настоящему воевать, уцелевшие чуры со временем становились полноправными казаками.

По мере того как общество становилось замкнутым и все больше пополнялось за счет своих же казачьих детей, функции военных слуг (пажей, оруженосцев) в определенной степени были перенесены на казачат.

С 3-х и примерно до 13 лет мальчик наряду с женщинами выполнял в доме и по хозяйству всю черную работу. Отличительной чертой этого периода в его жизни было отсутствие штанов, ношение одной длинной рубахи. Лишь в 12—13 лет он получал право одеть штаны с лампасами — знак принадлежности к воинскому сообществу.

И в это же время старшие родственники и даже старшие братья начинали обучать ребенка необходимым для воина навыкам — верховой езде, стрельбе, приемам рукопашного боя. Мальчик проходил ряд инициации и во время них уже с трех лет демонстрировал умение владеть конем, а затем скакать, стрелять, драться, бороться и участвовать в военных играх.