Владимир Шигин - Неизвестная война императора Николая I

В начале 30-х годов в Николаеве решили, что теперь могут творить, что хотят. Терпение и сдержанность Николая I там расценивали как слабость, а кто считается со слабыми! Потеряв остатки бдительности, Грейг и его окружение стали совершать одну ошибку за другой, и каждая из этих ошибок все ближе и ближе подводила их к краху.

В августе 1830 года Николай I учреждает комитет об улучшении Черноморского флота. Председателем комитета был определен Грейг, но зато среди других членов комитета не было ни одного черноморца. В комитет вошли: вице-адмирал Крузенштерн, контр-адмирал Лазарев, генерал-интендант контр-адмирал Авинов, инспектор корпуса корабельных инженеров генерал-лейтенант Брюн-Сен-Котерин и начальник Адмиралтейских ижорских заводов генерал-лейтенант Вильсон. Было очевидно, что, несмотря на номинальное начальство Грейга, фактическая власть в комитете принадлежит балтийцам Крузенштерну и Лазареву. Николай I уже начал операцию по изгнанию Грейга с флота, однако пока делал это исподволь, соблюдая внешнее уважение к главному командиру Черноморского флота.

Когда Грейг обратился в правительство о выделении денег на строительство четырех кораблей и четырех фрегатов с подряда, Николай велел выделить 7 миллионов рублей. На торгах приняли участие купец 1-й гильдии М. Серебряный и действительный статский советник А. А. Перовский и другие. Получив их прошения, Николай обратил внимание, что почти все купцы — евреи. Николай велел заключить договор с Перовским, который просил меньше всех. Но тут встрял Грейг, доказывая, что необходимо заключать договоры с евреями. Николай уступил и велел все же распределить заказы в равных долях между Серебряным и Перовским. После этого сразу началось выдавливание Перовского из проекта, и там вскоре остался один Серебряный. При этом все решалось в обход счетной и исполнительной экспедиций Черноморского флота. Современный защитник Грейга Крючков, не понимая, что выдает сам себя, пишет: «Грейг умышленно не пустил контракты обычным путем, зная, сколь прижимисто будут считать рубли и копейки в этих экспедициях, занижая до предела стоимость постройки, в результате чего накануне грядущей войны флот не получит пополнения. Поэтому адмирал поручил выполнить расчеты стоимости постройки по вольным ценам начальнику кораблестроения инженер-генерал-майору Суровцову…» Логика здесь железная — тот, кто бережет казенную копейку и не допускает воровства — тот плох, а тот, кто раздает те же казенные миллионы налево-направо своим подельникам, тот молодец!

Помимо этого строительством домов в Николаеве занимался некий личный друг мадам Грейг Мордух Бланк. Постоянно огромные суммы уходили в Англию якобы на морские инструменты. Да, инструменты действительно закупались, но, по расчетам Яцына, значительно меньше, чем выделялось для этого денег.

Так, помимо двух обсерваторий Грейг начал строительство третьей, за 200 тысяч рублей. Конечно, астрономическая обсерватория — это хорошо, но для Николаева три обсерватории — это, согласитесь, многовато. Лея заказала и новую новомодную оранжерею. «А между тем, — писал Яцын, — не достраиваются казармы, гошпиталь и другие необходимо нужные флоту сооружения». Деньги же транжирились Грейгом и его женой ради собственной прихоти.

С делом Яцына разбирался генерал Сабанеев старше Грейга по чину, но Сабанеев друг Грейга. Генерал от инфантерии Иван Васильевич Сабанеев, личность примечательная. Старый ветеран бы участником почти всех войн, начиная с Итальянского и Альпийского походов Суворова. Один из современников запомнил Сабанеева таким: «Ловкий, умный, пламенный в ощущениях»… Среди друзей имел кличку «Лимон» за свой въедливый и желчный характер. Был любителем выпить, частенько бывал крут и мог приложиться кулаком. С Грейгом Сабанеев находился в приятельских отношениях, жены же их вообще дружили. Причина для дружбы Леи Сталинской и Пульхерии Шиповской была весьма существенная.

Биограф генерала пишет: «Сабанеев женится, “отбив” будущую супругу у “лекаря корпусного гошпиталя” Шиповского и переведя ее мужа в другой корпус. Трудно судить генерала: в его поступке есть и деспотизм, и страсть, и беззаконие, и своеобразная демократическая смелость. Судя по всему, брак был очень счастливым… Генерал во всем этом деле рисковал, кажется, не меньше, чем под Муттеном или Фридландом: если бы лекарь пожаловался по всей форме, то Сабанеева затаскали бы по судам, потребовали церковного покаяния. Впрочем, не меньшую храбрость проявила и сама госпожа Шиповская, на глазах у всех перейдя к Сабанееву с детьми. При этом генерал по всем правилам чести требовал полного уважения к невенчаной супруге, в чем обгонял свой век».

Основой дружбой Леи Грейг и Пульхерии Шиповской было то, что обе они являлись незаконными женами и обеих не принимали в аристократических салонах. Поэтому обе дамы были вынуждены учредить свой собственный «полусветский» салон, в котором могли бы блистать. Говорят, когда между собой дружат мужчины — это и дружат мужчины, когда же дружат женщины — это уже дружат семьи. Поэтому вполне естественно, что, начав 11 ноября 1826 года следствие по делу о хищениях семейства Грейгов, Сабанеев сразу принял их сторону и постарался все повернуть в их пользу. Однако храбрый Яцын сдаваться не собирался.

Из протокола следственной комиссии: «После же окончания генералом Сабанеевым следствия Яцын в поданных прошениях и объяснениях суду поместил дерзкие на счет адмирала Грейга и генерала Сабанеева выражения, между прочим, касательно первого, что он выписывал из Англии вещи от одного явного к русским художникам презрения, что построения в Николаеве домов и обсерватории учинены от одной прихоти, а дом для музыкантов построен для удовлетворения собственной высокомерной прихотливости, чтобы дать вблизи себя помещение тем людям, которые обязаны ежедневно игрою услаждать чувства адмирала Грейга и его из евреев сожительницы, что действия его не обращением на казармы и гошпиталь, и на другие построения, суммы показывают в нем совершенный недостаток патриотического усердия…»

2 июня 1827 года суд приступил к рассмотрению дела о хищениях адмирала Грейга, которое закончилось только… через девять лет! Почему так долго? Да потому, что Грейг затягивал суд как мог, а потом еще пытался давить и из Петербурга. Помимо этого, Грейг на все время суда посадил Яцына, как какого-то убийцу, в новомиргородскую гауптвахту, где тот безвинно просидел три года. Вспомним, что именно так по приказу Грейга до суда сидел в тюрьме и мичман Даль.

В конце концов генерал-аудитор принял следующее решение: «По сим обстоятельствам генерал-аудитор заключает, что… хотя же Яцын и изъясняет, что он сделал донос из одного только желания быть полезным Отечеству; но напротив того оказалось, что он сделал донос из неудовольствия к адмиралу Грейгу за взыскания с него Яцына по службе; сие доказывается как дерзкими в прошениях и объяснениях Яцына на счет адмирала Грейга выражениями, так и тем, что он, по некоторым вопросам, сделал донос не своевременно (?!), а более всего в дерзких на счет адмирала Грейга, генерала от инфантерии Сабанеева, также и на счет следователей выражениях, то за сие и подверг себя Яцын и лишения чинов и написания в рядовые; но обращая внимание на то, что сделанным Яцыным доносом касательно построения с подряда, по прошению купца Серебряного, кораблей, обнаружились неправильные действия, с ущербом казны сопряженные, то посему и в уважение содержания Яцына с 1833 года и до сего времени под арестом, генерал-аудиториат полагает: Вменить Яцыну в наказание долговременное содержание под арестом и удалить его от службы».