Ростислав Самбук - Портрет Эль Греко

- Ты меня слышишь, Юрко? - спросил Козюренко, потому что показалось, что тот молчал чуть не минуту.

- Конечно.

- Свяжись с облпотребсоюзом. Надо, чтобы оттуда послали в Желеховскую заготконтору на должность убитого Пруся хорошего человека. Да, правильно, начальником цеха по переработке овощей. В этой заготконторе, как я понимаю, есть комбинаторы и сукины сыны, а желательно было бы, чтобы они этого нового человека приняли как своего... Я хотел бы с этим человеком поговорить перед тем, как он приедет в Желехов. И еще... ужинать буду у тебя, если организуешь сегодня репродукцию этой проклятой картины...

- Как тебе не стыдно, - даже захлебнулась мембрана. - Это же шедевр мировой живописи!

- И этот шедевр может исчезнуть, если я не буду иметь репродукцию.

- Можешь считать, что она уже у тебя.

- Ты уверен?

- Я знал, что она тебе понадобится. Директор картинной галереи уже привез ее.

- Ну, дружище, ты меня растрогал. Нужны также данные о деятельности партизанского отряда Войтюка.

- В котором был Прусь?

- А ты, вижу, в курсе ..

- К нам такие криминалисты приезжают не каждый день. Сейчас я пошлю кого-нибудь из ребят в архив.

- Тогда, возможно, тебе придется угощать меня сегодня еще и обедом..

- С радостью. Сейчас позвоню Нине...

- Не надо, зачем ей лишние хлопоты?

- Э-э, голубчик, мне же потом достанется - почему не предупредил...

Положив трубку, Роман Панасович придвинул к себе дело Пруся. Уже просматривал его, но должен знать все досконально.

С маленького фото на него смотрел человек с лохматыми бровями и мясистым носом. Смотрел так сурово и подозрительно, что Козюренко показалось - улыбка никогда не касалась его губ. Этот мрачный человек родился в тринадцатом году в небольшом селе под Львовом. Родители его крестьяне, и сам он тоже жил в селе.

С сорок третьего года - в партизанском отряде. После войны все время в Желехове, в заготконторе. Только сначала он был обыкновенным рабочим, потом мастером и, наконец, начальником цеха. Что ж, рост закономерный. Прусь заочно окончил техникум пищевой промышленности. Был он человеком не очень-то и грамотным, судя по нескольким ошибкам в автобиографии, но, конечно, дело свое знал, ибо в райпотребсоюзе отзывались о нем как о специалисте хорошо, не раз премировали и объявляли благодарности. Жил скромно. Дом, правда, построил большой, с мансардой. Но он был почти пуст. В трех нижних комнатах стояли почерневшие от времени стол, стулья, дешевенький шкаф и продавленный диван. Только в мансарде, где Прусь жил, весь пол закрывал красивый ковер, а над широкой тахтой, застланной пушистым гуЦульским покрывалом, нависал импортный торшер.

На сберкнижке лежало всего триста рублей. И денег у убитого не нашли. Прусь жаловался сотрудникам, что задолжал, строя дом, и вынужден считать копейки.

Но люди видели, как он навеселе приезжал из Львова на такси. Высаживался, правда, где-нибудь на безлюдных улицах. Да разве можно что-нибудь скрыть от любопытных глаз желеховцев?

В дверь постучали, и Козюренко оторвался от бумаг.

- Пришел Якубовский, - доложил дежурный по райотделу.

- Пусть войдет.

Якубовский чем-то походил на Пруся, и в то же время был совсем не похож на него. "Такой же мрачный и подозрительный, - подумал Роман Панасович. Не даст никому спуску, особенно соседу, построившему себе дом лучше, чем у него".

- Я - следователь, - отрекомендовался Козюренко и подвинул Якубовскому стул. - Надеюсь, догадываетесь, почему пришлось побеспокоить вас?

Якубовский посмотрел исподлобья и еле заметно шевельнул губами.

- Знаю, - ответил хмуро. - Ищете убийцу Пруся.

- И питаем надежду, что вы поможете нам.

- Извините, пан начальник, я ничего не знал и не знаю.

- Ну зачем же так категорично? - засмеялся Роман Панасович. - Вы приобрели дом на Корчеватской улице четыре года назад?

- Да.

- До этого знали Пруся?

- Нет.

- Итак, вы знакомы четыре года. Этого достаточно, чтобы изучить друг друга, а может, и подружиться, как и надлежит добрым соседям. Как вы думаете?

- Да, достаточно, - утвердительно кивнул Якубовский.

- Вы были в хороших отношениях с покойным?

- Что нам делить?

- И не ссорились?

- Иногда, по-соседски . С кем не бывает? Курица перебежит или что-нибудь еще...

- Правда, разве можно из-за курицы убить человека? - Роман Панасович заметил, как шевельнулись брови у Якубовского. Но тот ответил твердо.

- Конечно, нельзя.

- И все же вы хватались за топор? - спросил Козюренко ровным тоном Почему?

Якубовский не поднимал глаз.

- Это, прошу пана начальника извинить, так уж случилось, не отказываюсь. Я был крайне раздражен и только погрозил Прусю.

- Но все же грозили ему. Вот и люди слышали...

Есть свидетельство...

- У нас люди все слышат! - зло сверкнул глазами Якубовский.

- А разве это плохо?

Якубовский вдруг повернулся к Козюренко всем телом Положил узловатые руки на стол, будто хотел опрокинуть его на Романа Панасовича. С нажимом сказал:

- Я знаю, вы заподозрили меня. Но я не убивал.

Твердо говорю: не убивал!

- А мы вас ни в чем не обвиняем. Кстати, где вы были ночью с восемнадцатого на девятнадцатое мая?

- Где же я могу быть? Дома. Раньше со старухой в кино ходили, а после ее смерти я даже телевизор не включаю.

- В котором часу легли спать?

- Как всегда, в десять.

- Во двор выходили?

- Да.

- И ничего подозрительного на соседней усадьбе не заметили? У Пруся еще горел свет?

- В верхней комнате.

- А Прусь не выходил на балкон или в сад?

- Нет. Правда, мне показалось... Но, может, я и ошибся...

- Что вам показалось?

- Сперва увидел какую-то тень у крыльца. Вроде бы кто-то мелькнул там. Я подошел - за смородиной никого. Но было уже темно, плохо видно, да и к Прусю никто не ходил.

- Вообще никто не ходил? Или просто вы не видели?

- Извините, я уже на пенсии, и жена год как померла, так приходится по хозяйству крутиться. Все время во дворе - увидел бы. Иногда кто-нибудь из заготконторы заглянет - вот и все гости.

- Ас кем Прусь вернулся домой вечером восемнадцатого мая?

- Один.

- Но ведь вы видели тень возле крыльца. Окно в мансарде в то время светилось?

- Я подумал, что Прусь мог выйти, не выключив свет.

- Вы были у Пруся дома до обыска? Знаете расположение комнат?

И снова брови Якубовского дрогнули.

- На первых порах бывал.. Но потом... - махнул он рукой.

- Когда в последний раз заходили к Прусю?

- Уже и позабыл. Может, года два...

- Что ж, товарищ Якубовский, мне хотелось бы побывать в вашей усадьбе. Если не возражаете, конечно.

- Заходите.

- Можно сейчас?

Якубовский поднялся.

- Почему нельзя? Пошли.

Усадьба Якубовского, огороженная невысоким заборчиком, понравилась Козюренко. Он постоял на дорожке, ведущей к калитке, взошел на крыльцо. Окна мансарды Пруся отсюда не увидел. Спустился в сад.