Морис Самюэл - Кровавый навет (Странная история дела Бейлиса)

Те же самые скользкие инсинуации и намеки содержит в себе, в поспешности сделанных им выводов, доклад Косоротова:

(84) ..."Я ведь ничего не утверждаю... но... из тела вытекло огромное количество крови... вероятно для специальной цели..." - "Специальная цель" была вне компетенции врача, так же как фраза: "если кровь была собрана" была вне компетенции Оболонского и Туфанова.

3.

В начале 1912 г. вся собранная администрацией медицинская экспертиза, поддерживающая теорию ритуального убийства, была опубликована. Интерес к бейлисовскому делу к этому времени уже широко вырос и за границей, где четырнадцать ведущих медицинских экспертов* тщательно исследовали все документы - комментарии их появились в печати в том же году.

Реакцией западных ученых был единодушный крик насмешки, обличающий безумие всего этого дела. Правда, крик этот раздался "в академической форме", с соблюдением всех внешних приличий; тем не менее он был уничтожающим.

Только один ученый полностью, без обиняков, выразил свое мнение по поводу смехотворности медицинской экспертизы в России.

"Если профессор Сикорский, - писал он, - должен был выразить свое мнение о психологической стороне этого дела, то он выразил его в таком виде, что только с трудом можно удержаться от улыбки. Невозможно решить, чему нужно больше удивляться, наивности ли, или же предвзятости мнения этого эксперта-психиатра".

Свидетельство иностранных ученых явилось громогласным осуждением проституирования науки в политических целях.

Читатель может с полным правом задать вопрос: а поинтересовалась ли администрация противоположной научной экспертизой, опровергающей обвинение? Несмотря на трехлетние розыски, нам нигде не удалось найти такую справку, как не удалось найти и обратное: поддержку частным лицом обвинительного акта.

В самой России тоже поднялись протестующие голоса.

(85) Сикорский, будучи самым знаменитым среди экспертов администрации, стал главной мишенью всех атак.

Харьковское Медицинское Общество вынесло следующую резолюцию: "Считаем позорным и унижающим моральный статус врача, позволять себе расовую и религиозную нетерпимость и пытаться базировать возможность "ритуальных убийств" на основании псевдонаучной аргументации".* Двумя днями позже, по приказу губернатора деятельность Харьковского Медицинского Общества была прекращена.

В Петербурге Психиатрическим Обществом был создан специальный комитет для разбора заключений Сикорского; ректор Военно-медицинской Академии предупредил двух членов этого комитета, что если в связи с экспертизой Сикорского среди студентов произойдут беспорядки, профессоров уволят со службы.

Сикорский пожаловался администрации, что нападки на него, по резкости и страстности тона превосходящие все когда-либо появившееся в печати, производят угнетающее впечатление среди русского населения и одновременно возбуждают евреев.*

Киевский губернатор заверил Петербург, что им будут приняты меры "влияния" на киевские газеты, если оскорбления против проф. Сикорского не прекратятся.**

4.

Администрация предвидела, что ей придется добавить религиозную экспертизу к уже имеющейся у нее медицинской.

Но вот тут-то все усилия завербовать лицо с достаточной эрудицией, согласное поддержать своим авторитетом миф ритуального убийства, оказались бесплодными; нельзя было этого добиться ни лестью, ни, обманом, ни подкупом.

Первый улов администрации в этом направлении впервые зарегистрирован в протоколе 3-го мая 1911 г. - следующего содержания:

"Я, архимандрит Амвросий, православного вероисповедания, лично я не изучал по источникам учения о ритуальном убийстве христиан евреями, но в бытность мою наместником (86) Почаево-Успенской Лавры, с 1897 по 1909 год, я неоднократно имел случай беседовать по этому предмету с несколькими лицами и в частности с двумя православными монашествующими, принявшими православие из еврейства, а затем приходилось трактовать и в Киеве о том же, по моему настоящему месту служения.

Все эти беседы, насколько я могу припомнить, выработали во мне мнение, что у евреев, в частности у хусидов или хасидов, есть обычай добывать христианскую кровь по преимуществу убиением христианских непорочных отроков. Кровь эта требуется хотя бы в самом ничтожном количестве для приготовления еврейских пасхальных опресноков (маца) в следующей цели. По Талмуду, кровь служит символом жизни и по тому же Талмуду евреи единственные господа мира, а все остальные люди лишь их рабы, и вот употребление в маце христианской крови знаменует, что им принадлежит право даже жизни этих рабов. С другой стороны им хочется, чтобы это сознавали и все не евреи, гои, а потому тело христиан, из которых взята кровь, не может быть так уничтожено, чтобы оно исчезло бесследным. Поэтому, всегда такое тело евреи устраивают так, чтобы с одной стороны не было указаний на место и лица, где и которыми совершено это преступление, а с другой, чтобы гои, найдя со временем тело, не забывали бы, что над их жизнью евреи имеют право, как господа, с правом жизни и смерти.

В совершении этого акта должен участвовать раввин, который читает положенные на этот предмет молитвы, и окончить их должен еще когда несчастная жертва жива, но кровоточит".

Показание это было сделано в присутствии следователя Фененко, и он должен был внести его в протокол; по истечении года незадолго до того как Фененко был снят с бейлисовского дела, он вызвал отца Амвросия и добился у него добавочного показания; оно было кратким:

"Оба монаха, перешедшие из еврейства в православие, были кантонистами (так назывались евреи, завербованные в отроческом возрасте на 25 лет на военную службу и обыкновенно терявшие всякую связь со своей прошлой жизнью* - они не имели образования). Из разговоров с этими монахами (87) я не мог сделать вывода, что они когда-либо читали еврейские книги и таким образом знакомились с еврейским ритуалом; они просто рассказывали о своих жизненных впечатлениях".

Это второе показание сводится к рассказам кантонистов, выкрестов-евреев, в свою очередь подслушавших народные сказки в армии и в разных других местах.

Вся ценность "объяснений" Амвросия состояла в том, что тело Андрюши было найдено в месте, где его непременно должны были найти, а книги, лежавшие возле его тела, неминуемо должны были быть использованы для его опознания.

Но "объяснение" это было о двух концах: если бы преступники хотели симулировать ритуальное убийство, то именно вот этот фольклорный сказ мог бы послужить руководством для неграмотных и полуграмотных людей.

Для своего эксперта - "звезды" - по религиозному вопросу, администрации пришлось удовлетвориться темным католическим священником; имя его было отец Юстин Пранайтис, и отыскивать его нужно было в таком отдаленном городе, как Ташкент.