Дмитрий Язов - Маршал Советского Союза

Руководство американской разведки планирует целенаправленно и настойчиво, не считаясь с затратами, вести поиск лиц, способных по своим личным и деловым качествам в перспективе занять административные должности в аппарате управления и выполнять сформулированные противником задачи. При этом ЦРУ исходит из того, что деятельность отдельных, не связанных между собой агентов влияния, проводящих в жизнь политику саботажа в народном хозяйстве и искривление руководящих указаний, будет координироваться и направляться из единого центра. По замыслу ЦРУ, целенаправленная деятельность агентуры влияния будет способствовать созданию определенных трудностей внутриполитического характера в Советском Союзе».

В одном из американских документов под названием «Требования к разведке в 90-е годы» говорится: «В предстоящем десятилетии тайные операции американских разведывательных органов против СССР будут важным инструментом внешнеполитической деятельности правящих кругов Соединенных Штатов Америки».

Доклад премьера, как и выступления министров, остались без последствий. Уже тогда, в июне, Горбачев, Ельцин, Попов и другие деятели «Демократической России» действовали сообща.

На второй день, узнав о «заговоре», Горбачев на Верховном Совете произнес пламенную речь, правда, поставленные нами вопросы повисли в воздухе. И это понятно: политическая столица России переместилась в Вашингтон.

Вопрос Горбачеву: «Когда вы находились на отдыхе, кто выполнял обязанности Президента СССР? И наделялось ли это лицо всеми конституционными полномочиями?»

Горбачев подумал и ответил: «Нет, полномочиями обладал только президент. Подобная процедура не была предусмотрена. Вице-президент, как и премьер-министр, действуют лишь в пределах своих полномочий.

Уезжая в отпуск, я высказал пожелание, чтобы Крючков и Язов находились на месте, я доверял им полностью. На сей раз я, словно что-то предчувствуя, попросил быть на месте и Ельцина».

Небольшой комментарий к «словно что-то предчувствуя» и к тому, что ситуация, возникшая 18 августа, явилась для него полной неожиданностью. Я уже отмечал, что Попов услужливо поднес фитиль к запалу ГКЧП через посла США Мэтлока еще 17 июня.

А. Бессмертных на допросе 6 ноябре 1991 года рассказал о том, что 20 июня 1991 года, когда он только что возвратился из американской резиденции после переговоров с Дж. Бейкером в советское посольство в Берлине, ему позвонил сам господин Бейкер, предложив встретиться по весьма срочному делу.

Александр Александрович в это время уже беседовал с министром иностранных дел Кипра. Но, выдумав предлог, он оставил киприота, и через черный ход помчался к госсекретарю США.

Дж. Бейкер сказал Бессмертных: «Я только что получил из Вашингтона информацию. Я так понимаю, она построена на разведывательных источниках. Вполне вероятна попытка уже сегодня сместить Горбачева».

Далее Бессмертных сообщил: «Я, конечно, совершенно опешил! Бейкер сказал, что его слова подтверждает шифровка». Далее он пояснил: «Понятно, это дело сугубо деликатное, и нам нужно как-то такую информацию передать. По нашим данным, – в смещении будут участвовать Павлов, Язов, Крючков». Возможно, Бейкер еще кого-то назвал, но за троих я отвечаю точно. Эту информацию необходимо довести до сведения Горбачева».

Далее Бейкер спросил Бессмертных: «Есть ли совершенно защищенная связь с президентом? ВЧ у вас находится под контролем КГБ». Бейкер предложил имеющуюся информацию передать через американское посольство. Я в свою очередь обещал позвонить А. Черняеву, попросить его, чтобы быстро организовали встречу с послом США.

Вернувшись в посольство, Бессмертных свернул беседу с министром Кипра и позвонил Черняеву. Он сообщил о беседе с Бейкером, попросил его, что если на прием запросится посол Мэтлок, то желательно бы принять его. Черняев ответил: «Уже попросился, мы его принимаем».

22 июня утром, в день начала войны с фашистской Германией, состоялось возложение Горбачевым венков на могилу Неизвестного солдата. После церемонии возложения венков Михаил Сергеевич и принял Бессмертных, министр лично доложил полученную информацию от Бейкера.

«Михаил Сергеевич, – вспоминал Бессмертных, – поблагодарил меня за то, что я ему все рассказал. Он также сказал, что с этими деятелями поговорил. Круто поговорил. Но обстоятельства этого разговора мне неизвестны».

Лично со мной ни «круто», ни спокойно никто не разговаривал, президент солгал министру иностранных дел. Кому же он говорил правду? Остается только думать: президенту США! Но вернемся к протоколу допроса «свидетеля» Горбачева на суде.

Вопрос: «Непосредственно перед отъездом в Крым у вас были контакты с кем-либо из будущих членов ГКЧП? Не показалось ли вам их поведение необычным?»

Ответ: «Да, встречи были, но самого обычного рабочего порядка. Кроме того, они практически все провожали меня на отдых».

Отвечая на вопросы, Горбачев старался унизить приехавших к нему в Форос товарищей. Себя же Горбачев старался представить героем. Это хорошо понимали те, кто стояли за ним и, льстя его самолюбию, помещали Горбачева среди роскошных декораций Истории. Если же Горбачев проговаривался, то его монолог заглушали победными фанфарами. Все другие маленькие театрики Ростроповича, Афанасьева, Боннэр, расстриги Якунина были призваны растиражировать кремлевскую пьеску, как раньше говаривали, «от Керчи до Вологды».

Демократия победила, но среди победителей не оказалось Горбачева. Остались невостребованными и модные платья Раисы Максимовны от столичного кутюрье, в которых доктор философии щеголяла на политических смотринах во время выездов Горбачева на областные партийно-хозяйственные активы.

Со временем костюмы от этой политической массовки на себя примерили «спасители России» с сомнительной репутацией, а реквизит от кремлевского спектакля растащили по бывшим советским республикам.

Валентин Иванович Варенников так воссоздает картину встречи с Горбачевым в Форосе: «…Беседа с нашей стороны проходила корректно. Михаил Сергеевич же допускал непарламентские выражения. Для меня это было странным. Но затем я все это отнес на счет того, что беседующие люди были близки друг к другу, хорошо усвоили традиции и поэтому общались так, как это было заведено.

Мною первоначально было принято решение – отсидеться и отмолчаться, тем более что никто никаких конкретных задач по этой встрече не ставил. Но беседа сложилась так, что я вынужден был подать реплику, а затем и предоставить президенту широкую информацию о высказываниях офицерского состава. Офицеры, в частности, спрашивали, почему проект Союзного договора не отражает результаты референдума, а также требования Съезда народных депутатов СССР о сохранении Союза? Почему сепаратистским, экстремистским силам позволено действовать так, как они считают нужным? Почему военнослужащие во всем ущемлены? Почему у нас не выполняется Конституция СССР, хотя президент на ней присягал перед всем советским народом?