Геннадий Коваленко - Русские и шведы от Рюрика до Ленина. Контакты и конфликты

Однако, когда в 1885 гг. Миттаг-Леффлёр выдвинул кандидатуру С. Ковалевской на открывшееся место академика Шведской академии, секретарь академии Георг Линдхаген сказал: «Если академия начнет пополнять свои ряды женщинами, то на ком из живых существ она в конце концов остановится!» [33] В 1748 г. членом Шведской академии была избрана графиня Эва Экеблад за изобретение способа производства картофельной водки. Сама Софья Васильевна просила Густава прекратить хлопоты о доставлении этого звания, чтобы не вызвать зависти и недоброжелательства.

Сразу по приезде в Стокгольм Софья Васильевна начала брать уроки шведского языка, и первые недели ничего другого не делала, как только занималась языком с утра до вечера. Когда Густав Леффлёр сообщил ей о намерении познакомить ее с местными учеными, она попросила его подождать две недели, надеясь, что за это время она в какой-то степени овладеет шведским языком. И действительно, через две недели она уже могла объясняться по-шведски, а через два месяца уже читала шведскую беллетристику, в том числе «Сагу о Фритьофе» Э. Тегнера.

Через год она настолько овладела шведским языком, что могла не только читать лекции, но и писать на нем научные работы и литературные произведения. На шведском языке ею были написаны воспоминания о польском восстании, повесть «Vae victis» («Горе побежденным») и роман «Семья Воронцовых», сюжет которого относится к эпохе брожения в среде русской молодежи конца 1860-х годов.

По свидетельству Анны Леффлёр, «язык подчинялся ее личному настроению, и, будучи в хорошем расположении духа, она выражалась всегда необыкновенно легко и красиво. Шведы хвалили ее не только за оригинальность высказанных ею взглядов, но и за успешную передачу их на шведском языке. Тем не менее сама она не считала, что овладела языком в совершенстве и часто сожалела, что не может говорить по-русски со своими близкими друзьями в Швеции: «Я не могу передать вам по-шведски самых тонких оттенков моих мыслей».

Софья Васильевна не представляла, как можно жить в стране, не зная ее языка. Поэтому прежде чем привезти в Стокгольм свою дочь Соню она хотела обучить ее шведскому языку, для того, чтобы подготовить ее к жизни в Швеции.

Самыми близкими Софье Васильевне людьми в Швеции стали профессор Густав Миттаг-Леффлёр и его сестра писательница-феминистка Анна-Шарлотта Леффлёркаянелло-Эдгрен. Свою первую встречу с Софьей Васильевной она так описала в своих воспоминаниях: «Мне бросились в глаза ее серьезный, резко обрисованный профиль, густые каштановые волосы, небрежными волнами обрамлявшие ее лицо, тонкая стройная фигура, отличавшаяся какой-то особенной гибкостью и изяществом, но казавшаяся слишком маленькою сравнительно с большой головой, поражавшей своими монументальными размерами. У нее был большой рот с полными, извилистыми свежими губами, очень выразительными, и необыкновенно маленькие, точно детские, руки». Отношения между ними не всегда были безоблачными. Бывало и так, что Анна-Шарлотта запрещала подруге заходить в свою рабочую комнату, когда она работала. Вообще она считала Софью Васильевну непрактичной женщиной, которая махнула рукой на свою внешность, одежду, домашнее хозяйство, не особенно интересовалась своей дочерью, оставленной ею в России.

Как бы отвечая на эти упреки в адрес Софьи Васильевны, ее дочь Соня писала в своих воспоминаниях: «Моя мать не хотела брать меня к себе в Швецию, пока еще была слишком поглощена своими новыми обязанностями профессора математики и домашней жизни могла посвятить лишь самое минимальное время… Она приехала за мной лишь после того, как создала себе прочное положение и обставила удовлетворительно свою домашнюю жизнь. Правда, некоторые шведские дамы и даже ее ближайшая приятельница Анна-Шарлотта не находили эту жизнь достаточно комфортабельной».

Анна-Шарлотта ввела Софью Ковалевскую в литературные круги Стокгольма. Софья живо интересовалась современной шведской литературой, хорошо знала ее. В письме редактору «Русской мысли» С.А. Юрьеву она писала: «В самые последние годы здесь развилась целая школа молодых писателей, напоминающих мне несколько по своему страстному и живому отношению к вопросам то, что было у нас в России лет 15 тому назад. Между ними есть несколько многообещающих: в главе их стоит, бесспорно, Стриндберг, человек чрезвычайно талантливый, но приверженец самого крайнего направления в литературе и в жизни, и потому сделавшийся страшилищем и «козлищем искупления» всей «благомыслящей» части общества. По мнению известного литературоведа Д.М. Шарыпкина, «никто из шведских деятелей культуры не был так близок С. Ковалевской духовно, как А. Стриндберг начала 80-х годов». В 1887 г. она писала Леффлёр-Эдгрен: «Как бы я желала встретиться со Стриндбергом, чтобы пожать ему руку».

В 1890 г. она присутствовала на празднике в честь Стриндберга, в связи с чем кто-то выразил удивление, поскольку всем было известно его негативное отношение к ее назначению на должность доцента университета. На это Ковалевская ответила: «Именно потому, что односторонний Стриндберг так несправедливо нападал на меня, я счастлива, что могу выразить свое удивление гениальному Стриндбергу. Мы, женщины, должны учиться у мужчин, а не допускать человеческим слабостям или ошибкам затемнять истинные заслуги». Софья Васильевна считала Стриндберга «гениальным писателем», была одним из первых русских читателей его произведений, первой упомянула его имя в русской печати и рекомендовала для издания его рассказы из цикла «В шхерах» редактору «Северного вестника» Б. Глинскому.

Она пропагандировала не только шведскую литературу в России, но и русскую в Швеции. Можно считать, что она познакомила шведов с Ф.М. Достоевским, которому посвятила отдельный очерк в своих воспоминаниях, изданных на шведском языке в 1889 г. под названием «Ur ryska livet» («Из русской жизни»), а также с М.Е. Салтыковым-Щедриным, очерк о котором был напечатан в газете «Стокгольме дагблад» уже после смерти писателя.

Особый интерес для характеристики личности и творчества Софьи Ковалевской представляет написанная в соавторстве с Анной-Шарлоттой Леффлёр драма «Kampen för Lyckan, tvänne paralleldramer» (1887), изданная в 1892 г. в Киеве в переводе М. Лучицкой под названием «Борьба за счастье». Замысел, общая линия действия драмы, черты характера некоторых героев принадлежат Софье Васильевне, текст — Анне Леффлёр. Пьеса основана на работе А. Пуанкаре о дифференциальных уравнениях, в основу ее композиции положена математическая идея о том, что человеческое счастье — это функция, зависящая от многих переменных. Пьеса состоит из двух частей, в первой говорится о том, как было, а во второй — как должно быть. Ее основная идея состоит в том, что, несмотря на то, что поступки и действия людей заранее предопределены, в их жизни бывают такие моменты, когда возникают различные возможности для тех или иных действий, и тогда их судьба складывается сообразно их выбору. В главной героине драмы Алисе изображена сама Софья Ковалевская.