Андрей Буровский - 1941. Совсем другая война (сборник)

Тут налицо явная недооценка противником как военных ресурсов, так и мобилизационных возможностей Советского Союза, приведшая к непониманию того факта, что окончательно и бесповоротно разгромить Красную Армию в приграничном сражении нельзя. На смену разбитой все равно придет еще одна Красная Армия. Это в Европе разгром армии означал одновременный захват всей или почти всей территории страны. В России такой номер не проходил, вне зоны боевых действий оставалась гигантская территория со значительным населением и незатронутыми войной промышленными центрами. Для ее захвата было необходимо время. А его, в рамках стратегии блицкрига, у немцев было очень мало. Время работало против них. К тому же — и, судя по всему, неожиданно для немцев (что удивительно, ведь именно немцам уже не раз приходилось наступать на эти грабли) — у русских обозначилась ярко выраженная воля к сопротивлению, и блицкриг с самого начала стал давать сбои. На шестой день войны генерал Гальдер сделал в своем дневнике показательную запись: «Упорное сопротивление русских заставляет нас вести бой по всем правилам наших боевых уставов. В Польше и на Западе мы могли позволить себе известные вольности и отступления от уставных принципов; теперь это уже недопустимо». Совершенно ясно, что бой по всем правилам требует несколько больше времени, чем с известными вольностями и отступлениями от них.

Итак, первый шанс одержать быструю победу немцы упустили еще при планировании войны с Советским Союзом. Но возникали ли у них такие возможности в дальнейшем? Да, возникали. И тут мы вплотную подходим к обсуждению роли личности в истории. Отвечая на вопрос: мог ли Гитлер победить, следует сказать — мог, если бы Гитлеру не мешал сам Гитлер. Ну, приняли не очень удачный план, так выполняли бы его хотя бы! Но тут как чертик из табакерки выскакивает Гитлер со своим приказом от 21 августа 1941 года, в котором говорится буквально следующее:

«Предложение ОКХ от 18 августа о развитии операций в направлении на Москву не соответствует моим планам. Приказываю:

1. Важнейшей целью до наступления зимы считать не захват Москвы, а захват Крыма, индустриального и угольного района Донбасса и лишение русских доступа к кавказской нефти; на севере важнейшей целью считать блокирование Ленинграда и соединение с финнами.

2. Исключительно благоприятная оперативная обстановка, которая сложилась благодаря достижению нами линии Гомель, Почеп, должна быть использована для того, чтобы немедленно предпринять операцию, которая должна быть осуществлена смежными флангами групп армий «Юг» и «Центр». Целью этой операции должно явиться не простое вытеснение 5-й армии русских за линию Днепра только силами нашей 6-й армии, а полное уничтожение противника до того, как он достигнет линии р. Десна, Конотоп, р. Суда. Это даст возможность группе армий «Юг» занять плацдарм на восточном берегу Днепра в районе среднего течения, а своим левым флангом во взаимодействии с группой армий «Центр» развить наступление на Ростов, Харьков.

3. Группа армий «Центр» должна, не считаясь с дальнейшими планами, выделить для осуществления указанной операции столько сил, сколько потребуется для уничтожения 5-й армии русских, оставляя себе небольшие силы, необходимые для отражения атак противника на центральном участке фронта.

4. Овладеть Крымским полуостровом, который имеет первостепенное значение для беспрепятственного вывоза нами нефти из Румынии…»

Здорово, не правда ли? 22 июня главной целью была Москва, а спустя два месяца, когда до Москвы осталось чуть более 300 км, приоритеты поменялись. В голове у Гитлера что-то явно перещелкнуло, иначе объяснить эту смену настроений никак нельзя. Впрочем, голова Гитлера — объект изучения психиатров, а не историков. Тем не менее во исполнение его приказа 2-я танковая группа Гудериана была развернута на юг, а на центральном участке фронта немецкие войска простояли больше месяца в ожидании момента, когда у Гитлера перещелкнет опять. После взятия Киева фюрер несколько успокоился и решил возобновить наступление на Москву. Однако и тут удивляет непоследовательность в принятии решений. Так, в состав группы армий «Центр» передали только 4-ю танковую группу из группы армий «Север». Логика же подсказывает, что нужно было передать и 1-ю танковую группу, которая могла начать наступление из района Глухова, то есть оттуда, откуда его начала 2-я танковая группа. Этим самым обеспечивался бы фланг группы армий «Центр». 2-ю же танковую группу следовало бы переместить севернее, поставив во второй эшелон для развития успеха. В дальнейшем немцы не раз будут наступать на эти грабли, стремясь совсем по-европейски одержать победу ограниченными силами и выдыхаясь под самый конец.

Но все было как было — 30 сентября войска 2-й танковой группы генерала Гудериана нанесли удар по левому флангу Брянского фронта, прорвали оборону и к концу дня продвинулись на 15–20 км. Попытка организовать контрудар закончилась неудачей — контратаковавшие части были смяты и отброшены. К вечеру глубина прорыва достигла уже 80 км. Утром 2 октября дивизии 3-й и 4-й танковых групп прорвали оборону Западного и Резервного фронтов и продвинулись к концу дня на 20–40 км. Для восстановления положения на участках прорыва командующие фронтами ввели в бой свои резервы, в числе которых были и танковые части. Но поправить ситуацию не удалось. Уже 3 октября глубина продвижения немцев в полосе Западного фронта составила 50 км, Резервного — 80 км и Брянского — почти 200 км. Самое поразительное, что о прорыве немецких войск в полосах Западного и Резервного фронтов Верховное командование Красной Армии ничего не знало. Вот как описал складывавшуюся в те дни ситуацию генерал-лейтенант К.Ф. Телегин, занимавший тогда должность члена Военного совета Московского военного округа и Московской зоны обороны:

«2–4 октября никаких тревожных вестей с Западного фронта не поступало, и все внимание штаба округа и оперативной группы можайской линии обороны было сосредоточено на обеспечении тульского направления. Правда, 3 октября наша проводная связь со штабом Западного фронта прервалась, что мы объясняли действиями авиации противника. Военный совет два-три раза в сутки получал информацию о положении на фронтах от оперативного и разведывательного управлений Генерального штаба, но ни 3-го, ни 4 октября ничего особо тревожного в сообщениях не было.

5 октября истребители, как обычно, вылетали на барражирование. Командующий округом в этот день находился в Туле. Часов в 8 утра мне позвонил из Малоярославца находившийся там начальник оперативного отдела оперативной группы штаба МВО полковник Д.А. Чернов и доложил, что перед рассветом начали появляться отходившие мелкие группы тылов Резервного фронта, от которых стало известно, что гитлеровцы начали наступление, и части Резервного фронта отступают.