Сергей Сартаков - Свинцовый монумент

"Не знаю, Галя. Ты-то сама как думаешь?"

Нехорошо стало Андрею. Даже соломинки не бросил он утопающему. Выплывай как хочешь, а я посмотрю.

Галина горько проговорила:

"И не знаю даже, сколько раз все передумала. Да не додумалась. Потому тебя и спросила. Ты же для меня больше, чем кто другой".

Страшно не подтвердить этого. Человек ждет, человек верит. Уклонись еще раз от прямого, твердого ответа, и рухнет для Галины вот это светлое, голубое небо, придавит ее своей неимоверной тяжестью. Почему-то вспомнилась Женя. Прощание с нею.

"Галя, для тебя я сделаю все, что смогу. Скажи, что я должен сделать?"

"Опять "скажи"... - Она отрицательно покачала головой. - Делать ничего не надо, я только просила совета".

"Мне трудно, Галя. Мне казалось, если бы ты сначала..."

Галя протянула к нему свои изуродованные руки. Быстро сказала:

"Возьми меня замуж", - и обессиленно поникла головой.

Андрей вздрогнул от этих прямых, отчетливых слов. Он уже смутно угадывал, что у Галины созрело какое-то твердое решение и только хочется ей, чтобы оно прозвучало добрым советом от его имени. Но не это ему виделось, только не это. Тем более что когда-то она же сама, отвечая на просьбу раненого лейтенанта выйти за него замуж, принародно заявила: "Никогда ни за кого не пойду". А ему, только ему, Андрею, прибавила: "Даже за тебя не пошла бы". И всем своим поведением потом подтверждала это. Что же значат теперь ее слова? Слова, на которые и совсем невозможно ответить. Галине действительно он всегда желал только добра. Уважительно думал о ее преданной любви к Мите. Иной раз и сам колебался: а может быть, действительно существует на свете истинная женская любовь? И еще раз все рухнуло. И эта теперь, как Женя Рыбакова, бросится ему на шею и станет целовать. Вот почему она и о Мите заговорила: "Стал он отходить от меня".

"Тебе нарочно я свои култышки показала, - едва расслышал Андрей заглохшими ушами. - Это чтобы тебе легче было выговорить: не возьму. А мне легче такие слова от тебя услышать. И чтобы ты знал, в который раз повторю: после Мити любви у меня уже нету. А замуж выйти хочу. Такого совета и у тебя спрашивала. Мне лейтенант Березин все пишет и пишет".

Невыносимо стыдно стало Андрею. Нет, это не Женя в чувственном своем порыве. И не холодный, деловой расчет. Тогда совета от него Галина и не стала бы добиваться. Что-то еще она не досказала. Или он не сумел сразу понять.

"Галя, ты прости меня, но если пишет Березин..."

"Наверно, любит. Нужна я ему и такая. Разве не мог бы он себе какую хочешь красивую найти?"

"А как же ты?"

"Меня два раза немцы убивали, а я все неубитая. Живу. И жить хочется. Митя уже не вернется. А если и совсем уйдет? Тогда с чем же я останусь? Уж и совсем ничего?"

"Так ведь Березина ты не любишь! Сказала сама..."

Галина тихо вздохнула.

"Стану любить его детей. Если родятся от него дети. Они же вперед всего будут моими детьми, и когда помру - в них я останусь, кровинка живая моя".

"А не будет это обманом Березина? Если дети от него не родятся?"

"В чем же я его обману? Все равно буду честной женой. Все как надо. Так и заранее, еще в своем письме, ему объясню. Пусть решает".

"Вот так! "Пусть он решает". А ведь это решить ты одна должна. Зачем же его испытывать?"

Грустная усмешка тронула губы Галины.

"А ты не подумал, Андрейка, что мужчине женщину обманывать легче?"

Подбежали запыхавшиеся Яниш с редактором газеты. Яниш подхватил чемодан Андрея.

"Состав подают. Вместо второго на пятый путь. Айда скорее! Надо место занять получше".

Прощание получилось скомканным. В толкотне пожали друг другу руки. Галину по вспыхнувшей к ней жалости он хотел поцеловать в щеку, но встретился с ее губами...

Теперь он ехал, смотрел в окно на черные остовы обрушенных построек и возвращался мыслью к последним словам Галины. Да, тяжело ей до конца дней своих оставаться совсем одной. Но лучше ли быть вдвоем, все-таки чувствуя себя одиноким? "Стану любить его детей. Если родятся дети". Вот эта любовь, наверно, бывает всегда без обмана. В эту любовь нельзя не верить. И Галина ищет сейчас только такой любви. Можно ли осудить ее за это? Хоть что-то должно остаться человеку! Годится ли каждого мерить только на свой собственный аршин?

Почему Галина доверилась ему? Среди подруг своих по медсанбату можно было найти лучших советчиков. Однако ж она открылась во всем ему - мужчине. Может быть, думала, вдруг скажет: "Галя, выходи за меня замуж!" Ведь близко же было к такому ответу. Слова сорвутся, их не воротишь. И тогда, если честен, надо обещание выполнять. Галина знала давно, что на ветер он слов не бросает...

Стой, стой! Ну а разве ты не знал Галину тоже очень давно? И ты допустил, ты смог допустить сейчас мысль такую...

Андрей приник головой к оконной раме. От нее пахло паровозным, с горчинкой дымком.

Да, вот таким был и нечаянный поцелуй Галины. Он не обжег его таинственной сладкой неизведанностью, как первый Ольгин поцелуй или горячий, наполненный откровенной страстью поцелуй Жени. Но все-таки Галине, видимо, хотелось прикоснуться к нему губами, иначе она успела бы отстраниться. Не отстранился и он. Он тем более успел бы. А теперь думай, Андрей, почему ты не успел...

8

В Москве ему нужно было сделать пересадку. Через военную комендатуру билет Андрей оформил быстро, но до отправления сибирского поезда оставалось много времени, по существу, весь день. Москву он знал плохо, лишь на транзите, с фронта на фронт, и очень обрадовался, что может побродить по городу да и зайти на всякий случай с запиской Яниша к одному из его знакомых, крупному искусствоведу, причастному к миру художников.

"Зачем?" - спросил тогда Андрей.

"А разве я знаю зачем, - засмеялся Яниш. - Вдруг Юрий Алексеевич тебе что-то совсем необыкновенное предложит. Если, конечно, он не в эвакуации. Многие ведь Москву покидали".

Юрий Алексеевич оказался дома. Никуда он из столицы не выезжал, почел бы это для себя недостойным. Дежурил на крышах, гасил зажигательные бомбы, словом, делал что и все. И лет ему было за семьдесят. Ходил он сейчас по дому сутулясь, но бодро постукивая в истертый со временем паркет палкой с резиновым наконечником. Возле ног старика вертелся рыжий кот с тонким и длинным, словно веревочным, хвостом. Стены четырехкомнатной квартиры были увешаны гравюрами и живописью. Старинной и современной. Больше старинной. А по углам стояли бронзовые скульптурные портреты мыслителей древности. Он с удовольствием показывал Андрею свои богатства. Но объяснял с оглядкой: вдруг его неожиданный молодой гость и сам превосходно во всем разбирается. В записке Яниша содержались безмерные похвалы таланту художника Путинцева.

- Так, так, - говорил Юрий Алексеевич, сопровождая Андрея по своему домашнему музею. - Значит, вам довелось воевать вместе с Альфредом Кристаповичем. Знаю, знаю его. А больше знаком с его батюшкой. Отличный, первостатейный гравер. В молодости занимался так же, как и ваш покорный слуга, подпольной революционной деятельностью. И в тюрьме оба сиживали. И ссылку на холодном Севере империи Российской отбывали. Виноват, к какому жанру в работе своей больше вы тяготеете? Чью, так сказать, эстетическую школу прошли?