Аполлон Кузьмин - Древнерусская цивилизация

Остров Руян (Рюген) и Аркона (крупный план)

Восточная Европа, естественно, не была исключением. Здесь также интенсивно идет процесс классообразования и сказывается неравномерность развития. Государственные образования здесь также возникают в разных местах и на разной этнической основе, при этом одни племена попадают в зависимость от других. Помимо традиционных причерноморских центров цивилизации, к государственности переходят отдельные ирано– и тюркоязычные народы. Возникает государственность у алан, хазар, волжских булгар. Устойчивый характер принимает государственность и у славян. И у них выделяется несколько центров, между которыми длительное время идет борьба. Участие в этой борьбе неславянских элементов (обычное для переходного периода у всех европейских народов) породило крайне противоречивое толкование самого процесса оформления древнерусской государственности. На протяжении длительного времени существенно менялись границы нового образования: отпадали одни земли, включались другие, пока в IX – X вв. наконец более или менее стабилизируется круг территорий, племен и традиций, с которыми ассоциируется понятие собственно древнерусского. Борьба норманизма и антинорманизма в позднейшей историографии – лишь отражение и упрощение крайне сложного и противоречивого процесса сложения древнерусской цивилизации, в котором реально участвовали выходцы из разных земель и племен.

План святилища в Арконе и его реконструкция

Сложение древнерусской цивилизации осуществляется в ходе взаимодействия главным образом славян и русов, причем и те и другие сами оказываются осложненными реликтами других этнокультурных объединений, а различные племена их более или менее существенно различаются между собой. Русы к тому же и изначально представляли разные по происхождению этносы. А взаимодействие славян и русов проявляется в разной форме почти во всех основных районах обитания разных «Русий». Славянизации подвергается и рутено-венедское население Прибалтики, и Русь Причерноморская, отчасти Русы аланов Подонья, не говоря уже о собственно Руси в Приднепровье, где русы появляются с зарождения Черняховской культуры, причем, видимо, оба главных ее вида (руги-роги и росомоны). Но естественно, что и славянство в ходе взаимодействия проникалось какими-то чертами, характерными для руси или иных племен и народов (в частности иранских), которые участвовали в сложении новой государственности и культуры. В этой связи представляет значительный интерес выделение компонентов, из которых складывается новый этнос и новые традиции.

Как известно, норманизм длительное время питается тем, что в археологических древностях Восточной Европы имеются явно неславянские или не вполне славянские элементы материальной культуры. При этом от славян требуется четкое «удостоверение» в виде неизменного комплекса хозяйственно-бытовых и погребальных традиций, а норманнам-германцам «разрешается» довольно широкий допуск в том и другом. В сущности, норманизм дает заявки едва ли не на все не укладывающееся в рамки строгого славянского эталона, реликты материальной и духовной культуры. Приняв некоторые постулаты норманизма, некоторые антинорманисты незаметно для себя сами способствовали утверждению такого положения. Так, в нашей литературе долгое время шло обсуждение вопроса о «проценте» норманнских элементов в тех или иных древностях. Под натиском реальных или определенным образом осмысленных фактов процент этот в последнее время сдвигался в пользу норманизма.

Недавно видный в прошлом норманист Л.С. Клейн выступил с воспоминаниями о семинаре-дискуссии в ЛГУ в 1965 г. по вышедшей в том же году книге И.П. Шаскольского «Норманнская теория в современной буржуазной науке» (М.-Л.). Автор напомнил, что перед началом дискуссии Игорь Павлович согласовал с ним свое выступление. «Стыдливый норманист», признавая, что варяги – это норманны, просил не завышать процент их в Восточной Европе, дабы не поставить под удар марксистскую концепцию возникновения государства, как спонтанного развития любого конкретного общества. В то время слова Энгельса о том, что «государство не может быть навязано извне», воспринимались как отрицание возможности завоевания одних племен другими, тогда как Энгельс имел в виду «извне» человеческого общества (т. е. с неба). Вспомнил автор и о том, что некто Кузьмин в 1971 г. выступил в «Вопросах истории» против обвинения норманистов в антимарксизме [1021].

Статья Л.С. Клейна, Г.С. Лебедева, В.А. Назаренко «Норманские древности Киевской Руси на современном этапе археологического изучения» [1022], равно как позднее вышедшая книга С.И. Кочкуркиной «Юго-Восточное Приладожье в X – XIII вв.» (Л., 1973), оказались весьма полезны введением в научный оборот большого материала, который было необходимо понять и объяснить. Авторы исходили из догмата скандинавской природы варягов. И чем больше они находили варяжских (привнесенных по Волго-Балтийскому пути) элементов культуры, тем более рушилась презумпция о скандинавском происхождении варягов. Это понимал И.П. Шаскольский, для которого главным противником был «буржуазный» антинорманизм [1023]. Поэтому он и уговаривал «не завышать процент». И я действительно в этом споре был на стороне археологов: чем больше в их руки попадало подобного материала, тем скорее они должны были задуматься над главным: а обоснованна ли сама норманистская презумпция? Суть этого взгляда была выражена в ряде статей. «Сложившиеся представления о соотношении автохтонного и привнесенного начала, – сказано в одной из них, – в последнее время серьезно пошатнулись. В археологической литературе все более широкое обоснование получает тезис, что удельный вес нормано-варягов был намного значительней, чем это предполагалось некоторое время назад. С норманнами теперь связывается подавляющая часть социальной верхушки Древнерусского государства. На Белое озеро и Верхнюю Волгу, согласно новым представлениям, варяги-норманны проникают примерно на столетие раньше славян… Но новый материал неизбежно порождает старые вопросы. Снова возникает потребность объяснить, почему на территории, где соприкасаются варяги и угро-финны, распространяется славянский язык, почему нет сколько-нибудь заметных проявлений германских верований, почему так быстро исчезают варяжские имена, причем в княжеской династии раньше, чем у рядовых дружинников. На все эти «почему» норманизм, очевидно, не в состоянии дать ответ. А это означает, что необходимо более тщательное выяснение природы тех этнических элементов, которые многие лингвисты признают северо-германскими» [1024].