Аполлон Кузьмин - Древнерусская цивилизация

Следует заметить, что будучи однородной в археологическом отношении, культура пражского типа включала население разного антропологического облика. Правда, судить об антропологическом составе этого населения можно только по более поздним материалам (когда совершится переход к трупоположениям). Но поскольку во второй половине I тыс. н. э. в эту область не было значительных миграций извне, ретроспективная оценка положения в VI – VII вв. может быть достаточно надежной. Антропологи единодушно отмечают различия в облике западных и восточных славян. Славяне на территории Богемии, например, очень близки предшествовавшему им здесь кельтскому населению. Древлянская группа оказывается отличной от других славян и по антропологическим признакам. Их выделяет, в частности, наивысшая среди славян величина скулового диаметра [586]. При этом показательно, что на самой древлянской территории эти признаки проявляются наиболее четко только в курганах с погребениями на горизонте, которые и являются собственно древлянскими. Другой облик представляют и близкие археологически северные соседи древлян – дреговичи [587]. Зато тиверцев и уличей по антропологическим данным можно связывать с древлянской экспансией на юг: ни к какому другому славянскому племени они не стоят так близко [588]. Тиверцы и уличи, видимо, сохранили исходный древлянский антропологический тип потому, что заняли опустевшую территорию, где им практически не с кем было и смешиваться. В процессе продвижения древлян на Левобережье Днепра такая возможность исключалась. Здесь славяне ассимилировали весьма многочисленное дославянское население, что не могло не сказаться и на их антропологическом облике.

Отдельные элементы культуры пражского типа проникают и на территорию Среднего Поднепровья в районе Киева. Однако в целом эта территория является особой культурной областью, довольно значительно отличающейся от соседней древлянской. Различия касаются как элементов материальной культуры, так и антропологического типа населения. Прежде всего (вопреки мнению П.Н. Третьякова) на этой территории сохраняется определенная преемственность в антропологическом типе населения от Черняховского и даже доскифского времени [589]. В сущности, только здесь сохранились остатки Черняховского населения, хотя культура и этого района претерпела серьезные преобразования, в результате чего у П.Н. Третьякова оказались достаточные основания говорить о совершенном перерыве в традиции. И хотя Среднее Поднепровье – один из главных очагов Черняховской культуры, остатки Черняховского населения не были здесь, по-видимому, господствующей группой в послечерняховский период. Сюда проникают новые славянские группы, с одной стороны усиливая удельный вес славяноязычного населения, а с другой – способствуя той самой варваризации, которая наблюдается по всей периферии античного мира.

Для характеристики среднеднепровской культуры важное значение имеют так называемые древности антов, выделенные в свое время A.A. Спицыным [590]. «Древности» датируются VI – VII вв. и состоят из набора бронзовых и серебряных украшений. В их числе, в частности, обычно привлекают внимание пальчатые, антропоморфные и зооморфные фибулы и другие изделия. Эти предметы встречаются по обоим берегам Днепра, в том числе в качестве особых кладов. Ряд таких кладов был обнаружен на Правобережье в районе рек Роси и Тясмина. Поскольку территория распространения этих древностей не совпадает с областью расселения антов и близка к границам позднейшей «Русской земли», Б.А. Рыбаков называл указанные предметы «древностями русов» [591]. Характерным для этой культурной группы было Пастырское городище в районе Тясмина, на территории которого найдено много фибул и других предметов, датируемых VII – VIII вв. (т. е. уже послеантским временем).

В литературе высказывалось мнение (в частности М.И. Артамоновым) о принадлежности Пастырского городища тюркскому населению. Б. А. Рыбаков также отметил наличие на городище предметов, широко распространенных у кочевников. Таковыми являются прежде всего детали украшения пояса. Но специфическим элементом материальной культуры этой территории являются пальчатые фибулы, которых в степи вообще нет. Весомые аргументы против тюрко-кочевнической природы населения, оставившего названные древности, привела также Г.Ф. Корзухина. Она, в частности, обратила внимание на то, что «кочевники никогда не зарывают кладов» [592]. Мнение названных авторов в целом поддержал и П.Н Третьяков [593].

Одной из особенностей Пастырского городища является наличие двух видов керамики: посуда, сделанная от руки, – ее обычно признают славянской, и посуда с лощеной поверхностью, произведенная на гончарном круге. Последнюю М.Ю. Брайчевский связывал с Черняховской культурой (усматривая таким образом прямую преемственность от черняховцев к славянам) [594], а П.Н. Третьяков считал салтовской, принадлежавшей сармато-аланским племенам [595]. Аналогичная керамика встречается и на ряде других поселений, что может свидетельствовать как о торговых или иных контактах, так и о смешанном составе населения приднепровской лесостепи.

Определенная близость керамики Пастырского городища с салтовской отмечалась многими специалистами [596]. В литературе высказывалось мнение также об антропологической близости салтовцев и полян [597]. Сам по себе этот факт значителен прежде всего потому, что салтовцы (о чем будет сказано ниже) во многих источниках назывались «русами», и это явно был один из видов «руси», упоминаемых восточными источниками. Но наблюдения эти вызвали сомнения и возражения: салтовцы ближе к аланскому населению Северного Кавказа [598]. Тем не менее и культурные и этнические контакты между Приднепровьем и салтовцами были, видимо, довольно значительными. В этом плане представило бы определенный интерес уточнение: с какими именно группами салтовцев контактировало население Приднепровья? Дело в том, что к периферии салтовской культуры примыкала и область Приазовской Руси.

Выделяя специфическую область «древностей русов», Б.А. Рыбаков подчеркивал их южные, причерноморские связи и не обходил западноевропейские аналоги. «Древности русов, – отмечал он, – это личные уборы воинов и их жен, живших на границе степи и связанных постоянными и прочными связями с боспорскими городами, с южными разноплеменными военными союзами, полем деятельности для которых были степные просторы Причерноморья, Северного Кавказа, долины Дуная, равнины Ломбардии, Средней Франции и Испании. Древности русов по своему характеру очень близки к вещам предмеровингского стиля Западной Европы, что объясняется, разумеется, не готским или лангобардским происхождением приднепровских фибул и поясных наборов, а давно доказанным формированием этого стиля в Приднепровье. К берегам Понта издавна тянулись выходцы из различных славянских племен» [599].