Михаил Свирин - Танковый прорыв. Советские танки в боях 1937—1942 гг.

Однако иметь танки – это еще полдела. Главное – знать, как их применять. Пока в других странах велись споры, должны ли танки поддерживать пехоту или действовать отдельно от нее, советская военная мысль еще с конца 20-х годов создавала теорию глубокой операции. Правда, вопреки распространенному мнению, танки в систему глубокой операции попали далеко не сразу.

Еще в Полевом уставе 1929 года (ПУ-29) предполагалось создание групп танков дальнего действия (ДД) для действия без поддержки пехотой непосредственно в глубине вражеских позиций. А уже в 1930 году видный теоретик танковых войск К. Б. Калиновский в статье «Проблемы маневренной войны с точки зрения механизации и моторизации», опубликованной в газете «Красная Звезда», писал:

«Стадия развертывания оперативного маневра рисуется в следующем виде. Механизированные соединения, стратегическая конница (1-й эшелон оперативного маневра), устремляющиеся в прорыв вместе с мощной штурмовой и бомбардировочной авиацией, встречными столкновениями ликвидируют подходящие пешком, на автомобилях оперативные резервы противника.

Дезорганизация тыла противника – узлов управления, снабжающих баз… производится рейдирующими механизированными соединениями и стратегической конницей, сопровождаемыми десантами с воздуха.

Одновременно войсковые соединения (второго эшелона оперативного маневра) развертывают маневр на автомобилях (автомобильный маневр), поданных из состава авторезерва главного командования…». [154]

В том же году в составе РККА появилась первая опытная механизированная бригада, вскоре получившая имя Калиновского (после трагической гибели Константина Брониславовича в 1931 году). Уже в 1932 году формируются два первых механизированных корпуса – 11-й и 45-й (соответственно, из 11-й стрелковой дивизии Ленинградского военного округа и 45-й стрелковой дивизии Киевского военного округа). Каждый корпус состоял из двух бригад трехбатальонного состава.

В том же году появился первый «Боевой устав механизированных и моторизованных войск». В нем уже учитывалась возможность применения самостоятельных механизированных соединений в глубине обороны противника в оперативном взаимодействии с высшими общевойсковыми соединениями (армия и фронт). Однако основную роль танки должны были играть именно при подавлении и преодолении обороны противника на всю его тактическую глубину. Но в проекте временного наставления мотомеханизированных войск РККА (1932 год) речь уже шла о действиях механизированного соединения в оперативном тылу и на коммуникациях противника, а также о рейдовых операциях. Здесь же указывалось на нецелесообразность использования механизированных соединений для непосредственного прорыва подготовленной обороны противника – на это отводились танки непосредственной поддержки пехоты (НПП). Допускалось, что механизированный корпус может выполнять и операции оборонительного характера, однако в данном случае внимание акцентировалось на подвижной активной обороне. Военная теория того времени отрицала возможность и необходимость использовать танки в обороне – в том же 1932 году военный теоретик С. Н. Аммосов писал, что «механизированные части не способны к долгому удержанию местности, использование их для этой задачи является нецелесообразным и не отвечающим их основному свойству – способности наносить сильные глубокие удары».

В 1934 году нарком обороны утвердил «Временную инструкцию по глубокому бою» – теория глубокой операции наконец-то получила свое практическое оформление. «Глубокий бой» подразумевал одновременное массированное воздействие на всю глубину вражеской обороны с помощью танков, авиации и артиллерии, путем чего достигалось окружение и уничтожение главных сил противника. Все танки делились на действующие непосредственно с пехотой (НПП), взаимодействующие с ней в тактической глубине вражеской обороны (дальней поддержки пехоты – ДПП) и танки дальнего действия (ДД), оперирующие против оперативных резервов противника на глубину 18–20 километров. Более глубокие операции против вражеского тыла должны были проводиться армейскими средствами – механизированными соединениями и стратегической конницей.

К началу 1934 года в РККА имелось около 7800 танков – больше, чем у любой другой страны. В этом году были сформированы еще два механизированных корпуса – 7-й в Ленинградском и 5-й в Московском военных округах. Помимо того, к 1936 году Красная Армия насчитывала 6 отдельных механизированных бригад и 15 полков в составе кавалерийских дивизий. До конца 1937 года в Советском Союзе было выпущено около 19,5 тысяч танков, из которых примерно 500 продано за рубеж. С учетом неизбежного списания части машин численность танкового парка Красной Армии к 1938 году можно оценить примерно в 17 тысяч единиц – больше, чем на этот момент было танков во всем остальном мире.

Брошенный Т-34 на улице Львова

Однако к концу 30-х годов стало очевидно, что в очень скором времени значительная часть советской танковой армады потеряет боеспособность из-за физического или морального устаревания. Да и противотанковая оборона за прошедшие годы не стояла на месте. Появившиеся еще во время Первой мировой войны, а теперь получившие распространение во всех армиях мира легкие и маневренные противотанковые пушки калибром 35–47 мм на дистанции прямой наводки могли успешно бороться с машинами, защищенными противопульной (15–20 мм) броней. Дешевизна легких орудий ПТО даже по сравнению с полевой артиллерией позволила широко насытить ими войска – теперь для борьбы с танками не требовалось привлекать дивизионные и корпусные орудия. В результате легкие танки в открытом бою оказались практически беззащитными.

Опыт Испанской войны, в которой с обеих сторон массово применялись как танки, так и противотанковая артиллерия, оказался очень противоречивым. С одной стороны, под сосредоточенным огнем противотанковых орудий танки массово выходили из строя (не всегда, однако, безвозвратно), с другой – хорошо организованная танковая атака очень часто достигала успеха, если было налажено необходимое взаимодействие с пехотой. Высокая скорость танка, считавшаяся лучшей защитой от противотанкового огня, не всегда могла проявить себя.

В итоге был сделан вывод о необходимости реформирования танковых войск и нового подхода к характеристикам перспективных танков. Сразу же по возвращению из Испании назначенный начальником Главного Автобронетанкового управления Д. Г. Павлов сформулировал свои требования к новым танкам так: