Вадим Нестеров - Люди, принесшие холод . Книга первая: Лес и Степь

Вот только от бездействия ничего не менялось. Страна оставалась пугающе несбалансированной, и вариантов, собственно, было два. Либо смириться с тем, что хвостик рано или поздно отвалится; либо превращать его хоть в какое-то подобие туловища. Увеличивать площадь пригодных для жизни земель, двигаясь к югу. Как писал позже Джордж Натаниэль Керзон… Помните знаменитого лорда Керзона из революционных стихов «Не боимся буржуазного звона — ответим на ультиматум Керзона!»? Тот самый, да. Он, кстати, не только ультиматумы предъявлял, но и был одним из самых крупных английских деятелей Большой Игры. Так вот, Керзон в своей книге 1889 года «Россия в Центральной Азии и англо-русский вопрос» четко и ясно написал: «Россия была просто вынуждена продвигаться вперед, как Земля — вращаться вокруг Солнца». [10] Цит. по Хопкирк П. Большая игра против России: Азиатский синдром. М.: РИПОЛ-КЛАССИК, 2004. С. 520–521.

Пришлось жителям страны, переименовавшейся за эти годы из царства в империю, все-таки двинуться к югу, хотя идти туда они очень не хотели. Как будто чуяли неладное. Хотя без всяких предчувствий было понятно, что продвижение к югу сулило большие проблемы.

Во-первых, резко менялся ландшафт, а с ним — и климат. На юге были или безводные степи, где решительно непонятно как жить речникам-русским, или вообще пустыни. Во-вторых, менялось местное население. На юге конкистадоров ждали уже не дикие тунгусы с плотностью населения полторы души на тысячу квадратных верст. Там были кочевники — многочисленные, сплоченные и очень воинственные. Пусть они и уступали русским в численности и развитии, но это был более чем серьезный противник. А за этим кочевым морем расположились уже настоящие государства — со своей историей, религией, культурой. Со старыми счетами к соседям и собственной системой мер и весов, своими великими поэтами и знаменитыми воителями, собственными вкусовыми пристрастиями, литературными памятниками, и отличными от наших рецептами блюд на праздниках.

В общем, на Юге ждали Чужие, и россияне к ним пошли. С большой неохотой, но — тронулись. Того, что в Великий Бросок на Юг они двинулись нечаянно и шли практически наугад, не скрывали даже сами участники этого легендарного марша, растянувшегося на полтора века. Владимир Наливкин, бывший лихим казачьим сотником во времена конкисты Средней Азии, а позже ставший едва ли не лучшим российским знатоком Туркестана, писал на исходе жизни:

«Нас влекла сюда та «неведомая сила», которую, быть может, уместно было бы назвать роком, неисповедимой исторической судьбой, ибо мы шли и пришли сюда случайно [11] Наливкин В.П. Туземцы раньше и теперь. Ташкент: Электрич. типо-лит. «Турк. Т-ва Печатного Дела», 1913. С. 55. ».

Бывший сотник и бывший дехканин не врал — действительно случайно. По пустяшному, в общем-то, поводу.

Я начал рассказ о Большой игре так издалека по одной простой причине: по моему глубокому убеждению, наша смертельно опасная подковерная схватка с англичанами в пыльном Кабуле или дерзкие рейды по непроходимым местам на склонах Гиндукуша берут начало в 1713 году.

Именно тогда Россия начала свою экспансию в Великую Степь.

Именно с аудиенции Ходжи-Нефеса у Петра Великого, когда впервые прозвучали слова о яркендском золоте, русские и начали учиться быть имперцами.

Но прежде, чем начать рассказ о яркендском золоте, я бы предложил осмотреться на месте. Обозреть, так сказать, поле будущей битвы. Без этого, боюсь, дальнейший разговор будет бессмысленен. И не потому, что вы глупы или невежественны, просто сегодняшние знания о географии мало помогут в том мире. Слишком уж сильно тогдашний мир отличался от сегодняшнего — некоторых привычных нам стран вроде Афганистана просто не существовало; другие государства, игравшие в те времена не последнюю скрипку в мировой политике, давно исчезли с карты мира. Некоторые — вместе с населением.

Россия в этом мире тоже была совсем не похожа на нынешнюю. Как я уже говорил, Россия тогда была очень узкой страной. Не только из-за растянутости по горизонтали. Просто никакой сегодняшней южной России еще не было. Какой там Ставрополь, какой Краснодар? Самым южным русским городом была завоеванная Иваном Грозным Астрахань, утвердившаяся, как мы помним, в том самом месте, где Волга впадает в Каспийское море. Но это был даже не пограничный город. Это был практически анклав, узкий клин, выдвинувшийся к югу, едва раздвинувший море кочевников, обжимавших его справа и слева. Реальная же граница между Россией и степным миром проходила много выше Астрахани, она тянулась по линии Царицын (ныне Волгоград) — Саратов — Самара — Уфа. Здесь заканчивалась Россия. Вот наши пограничные города, а все, что южнее — не наше.

Кстати, дальше Уфы и городов-то нормальных не было — только редкая нитка военизированных «блокпостов», пограничных пунктов, оставшихся от того самого броска «встречь Солнцу»: Тобольск, Томск, Иркутск и Нерчинск. Кроме них — просто остроги с населением в пару десятков человек, хаотично разбросанные до Анадыря и Камчатки.

Сразу возникает вопрос — как же так? Предки сегодняшних россиян за 60 лет пробежали невозможную дистанцию от Урала до Тихого океана, а здесь, на обжитых землях, в непосредственной близости от собственных родовых земель, двигались так неспешно, что им улитка фору даст, у них в начале XVIII века едва ли не Воронеж в пограничных городах ходил. Почему в районе Челябинска или Оренбурга русские появились много позже, чем на Камчатке?

А я вам отвечу одним словом — ландшафт. Нет, это не про дачный феншуй, это про среду обитания. Надо ясно понимать: население тогдашней России — это природные лесные души. Наша цивилизация родилась и выросла на берегах лесных рек. Жить в этой среде мы умеем, любим и предпочитаем: «то березка, то рябина, куст ракиты над рекой». И нам очень повезло в том, что вся северо-восточная Евразия представляет собой непрерывную и тотальную лесную зону, тянущуюся от Беловежской пущи до уссурийской тайги. Зона эта аккуратно переложена любимыми реками, а от прочих ландшафтов боженька избавил: из гор — один Урал, но и тот старый, приглаженный временем и невысокий. В отличие от сжатой морями, горами и соседями Европы у обитателей России всегда была полная свобода передвижения: расширяйся, не хочу. Вот и пробежали землепроходцы эту дистанцию в спринтерском темпе, не покидая привычной обстановки.