Вадим Нестеров - Люди, принесшие холод . Книга первая: Лес и Степь

Но вернемся к Тевкелеву. Маленький отряд после прощания задерживаться не стал и поскакал к северу. Мешкать никакого резона не было. Мало им возможной погони, так еще и припасов было в обрез. Перед отъездом только «кайсаченин Чеккур привез кобылу да жеребенка, да Букенбай-батырь кобылу ж и жеребенка на пищу, чем доехали до горы Аририурук, а ехали з 9 дней».

А после горы начался чистый ад. После того, как «мясные» лошади были съедены и все припасы вышли, еще и погода взяла несчастных на излом. Завьюжили бураны, а жухлую осеннюю траву надежно спрятал высокий снег. Из-за высокого снега отряд Тевкелева еле тащился, а скоро от бескормицы стали падать лошади. Через неделю положение стало безнадежным. Из-за постоянных буранов они сбились с дороги, лошадей не осталось ни одной, и отряд пешком тащился наугад — просто из упрямства. Шли, куда глаза глядят, делая не больше пяти-шести верст в день.

Декабрьским днем где-то на севере Великой степи умирал небольшой отряд.

Почти два года назад русский посол Тевкелев ехал во главе блестяще экипированного посольства, удобно восседая в коляске. Сейчас в этом укутавшемся тряпьем доходяге и его спутниках никто не признал бы остатки того великолепного посольства. Слава богу, ночью буран стих, но идти легче не стало — в снег проваливались иногда по пояс. Утром переводчик коротко переговорил с Худай-Назаром, и они с удивившим их самих спокойствием констатировали — им осталось день-два, не больше. Еды нет никакой, силы вышли, куда идти — ни у кого ни малейшего представления: сколько хватает глаз, вокруг безбрежная белая скатерть степи, и никаких ориентиров. Похоже, к вечеру кого-то из пятнадцати уже придется хоронить: сказались «несносные и неизреченные трудности, от которых невозможностей многие люди ослабели и в болезнь пришли».

По всему выходило, что помирать Тевкелеву сотоварищи здесь, в глухой степи, пешими и голодными. А что — не так уж и плохо. Буран похоронит, снегом занесет, до весны пролежишь спокойно, весной кто-нибудь наткнется, к лету слухи до начальства и дойдут — чем закончилось посольство Мамбета Тевкелева.

И не пеняйте за цинизм, просто в те времена люди относились к смерти куда спокойнее, нежели сейчас. Это и по документальным свидетельствам видно, да и так в принципе понятно. В отличие от нас, сталкивающихся с безносой хорошо если раз в десятилетие, для них смерть была настолько частой гостей, что к ней неизбежно привыкали. Ну посудите сами — практически любой взрослый человек похоронил хотя бы одного своего ребенка, потому что детская смертность была огромной. Любая женщина знала, что может умереть родами — эта судьба настигала одну из трех минимум. Да и вообще — смерть всегда ходила рядом. Здоровенный мужик мог зацепиться за торчащий гвоздь и за месяц сгореть от антонова огня. Это ведь только вырастить человека, на ноги его поставить и человеком сделать — долго, трудно, и требует много времени и стараний. А вычеркнуть его из жизни можно быстро, легко и без особых усилий. Ткнули в драке или на войне в мягкий живот куском железа — и готов. Даже в начале XX века ранение в живот считалось смертельным.

В общем, грядущую смерть Тевкелев и его спутники ждали, наверное, без особых истерик. Хотя и обидно было наверняка помирать вот так — в двух шагах от цели. Наверное, и судьбе это показалось несправедливым, а может, дела свои на земле они еще не закончили. Так или иначе — а пронесло, обошла их костлявая.

Спасли остатки русского посольства разбойники-калмыки. Шайка из пятнадцати воровских калмыков гнала домой угнанных у казахов лошадей. Увидели черные точки на белом снегу — и свернули с дороги, посмотреть, нельзя ли там чем поживиться.

Поживиться не получилось, получилось наоборот — конокрады «на лутчих лошадях уехали, а худых 53 лошадей оставили, которых он, Тевкелев, взял в свой обоз и из оных и на пищу — потому и доехал до башкир».

Почему калмыцкие разбойники это сделали — я не знаю. Нет ответа. В отряде Тевкелева не было их соплеменников — только башкиры, казахи, татарин да русская женщина. Калмыков невозможно было испугать ответственностью или застращать громкими титулами. Им что русский посол, что ханский сын — ворам достаточно было просто уехать. Мороз на пару с голодом сделали бы свое дело лучше сабель и ножей, и никто и никогда не узнал бы об этой нечаянной встрече в степи.

Я не знаю — почему. Может быть, просто потому, что все мы — люди. И что-то человеческое всегда живет внутри даже самого закоренелого душегуба.

Так или иначе, а до России дошли все. Всех Тевкелев вывел из степи, никого не потерял. Даже несчастная Марина Ивановна, жена поручика Серкова — добрела.

И лишь когда впереди показались первые башкирские стойбища, русский разведчик Мамбет Тевкелев заплакал, и вспомнил про самое главное.

Про город в устье реки Орь.

Город, которого еще не было.

Разговор о городе в устье реки Орь состоялся еще в первый год пребывания Тевкелева в казахской степи, в декабре 1731 года. Как-то Абулхаир в очередной раз начал жаловаться Тевкелеву на своевольство своих подданных, не позволяющее обеспечить нормальную русскую торговлю с Бухарой. В ответ Тевкелев объяснил хану, что унять разнузданную казахскую вольницу можно, построив город в том месте, где река Орь впадает в Яик — тогда русские смогут препятствовать казахским набегам. Он подробно расписал хану, как тот сможет зимовать с комфортом в этом новом городе, там же смогут жить и знатные старшины со всех родов, разбирая в качестве судей возникшие в их родах конфликты (и попутно выступая в качестве заложников).

Предложение очень понравилось обоим. Для Абулхаира, как мы помним, именно города всегда были главным (и практически единственным) источником дохода. Потеряв всю свою «кормовую базу» на юге, он был, мягко говоря, совсем не прочь обзавестись местом для кормления на севере. Тевкелев же прекрасно понимал, что Россия, поставив город на границе владений башкирских и казахских племен, далеко выдвигается на юг. Получает прекрасный форпост для продвижения в Великую Степь и могучее средство влияния на своих кочевых подданных, как на давних (башкиры и калмыки), так и на новых (казахи).

Так или иначе, но за идею ухватились оба. Тевкелев, еще находясь у Абулхаира, отписывал о строительстве города «в центр»: «…оная крепость будет им, кайсакам, великой страх, а российским подданным превеликое охранение [116] Цит. по: Из истории сношений казахов с царской Россией в XVIII в. // Красный архив, 1936. № 5 (78). Электронная публикация: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/M.Asien/XVIII/1720-1740/Ist_snos_kazach_ross_18/text1.htm ». Абулхаир же, мало того, что трижды напоминал про город Тевкелеву, так еще и, едва проводив своего гостя, уже через пару месяцев писал в Петербург с просьбой вернуть Тевкелева обратно, причем именно для строительства города: «покорно прошу ваше И.В. дабы вышеупомянутого Тевкелева милостиво повелеть отправить на устье реки Орь для строения тамо крепости, хотя с двумя тысячей человек людьми… [117] Цит. по: Материалы по истории политического строя Казахстана. Т. 1. Алма-Ата: Издательство Академии наук Казахской ССР. 1960. С. 20–21. Э лектронная публикация: http://elib.nklibrary.kz/kolekci/yepistoljarnoe-nasledie-kazahskoi-yelity/pismo-abulhair-hana-ane-ioanovne-s-prosboi-komandirovat-k-nemu-tevkeleva-i-postroit-krepost-v-uste-reki-or-materialy-po-istori-politicheskogo-stroja-ka.html ».