Дмитрий Гаврилов - Боги славянского и русского язычества. Общие представления

3. Трикстер традиционно выступает посредником между мирами и общественными группами, способствует обмену культурными ценностями между ними и переводу информации из области непознанного (Мир Иной, Навь) в область познаваемого (Белый Свет, Явь). Он делает неявное явным, первым вторгаясь в область неизведанного.

4. Трикстер – господин многих искусств, мастер на все руки, иногда он – спутник культурного героя, его проводник или его Тень, а то и сам культурный герой; тот, кто проверяет претензии героя на Силу. Трикстер – добытчик знаний через нарушение социального или космогонического запрета, инициатор мифологического (архетипического) действия.

5. С точки зрения этической системы культурного героя трикстер почти всегда аморален. Он стоит на грани мира людей и первобытного мира Дикой Природы, поэтому с точки зрения человека как общественного существа смешон, нерассудителен или бессознателен. Зачастую обладает ярко выраженными чертами соблазнителя-гиперсексуала и обжоры. Склонен к перемене пола.

6. Трикстер – оборотень, перевертыш, игрок, для него не существует привычного представления о жизни и смерти, ибо игра всякий раз может быть начата сначала и в любой момент прекращена (Гаврилов, 1997, с. 67–73; Гаврилов, 2006б). Он не всегда выходит победителем из затеянной игры и может попасть впросак, став жертвой собственной хитрости.

7. Трикстер выступает как Старый Мудрец, с одной стороны, и как юнец – с другой, в зависимости от того, каков находящийся рядом с ним культурный герой, чье чувст во собственной значимости Трикстер умаляет.

Кто же есть трикстер в мифологии древних славян и в их, так сказать, «домашней» Природной вере? Первый, кого обычно называют исследователи – Черт. Хотя образ черта, конечно, имеет дохристианское происхождение, между чертом в язычестве и чертом в христианстве есть разница. В отличие от христианского, в языческих представлениях черт не плохой, а просто иной, так как находится за чертой жизни и смерти. Говоря современным языком, он такой же «аутсайдер», как и Трикстер.

Идол Одина. Из скандинавских древностей

Нельзя не признать, что христианские представления о дьяволе оказали серьезное влияние на облик беса и/или черта. В фольклоре и на народных картинках черти – антропоморфные существа, покрытые черной шерстью, с рогами, хвостами и копытами (нередко с одним копытом, что есть признак одновременного пребывания в двух мирах или принадлежности Иному миру). Черт – вылитый греческий бог природы Пан, плоть от плоти Дикого Леса.

Известны народные представления о подвижности, «вертлявости» чертей (бесов), их способности к исключительно быстрому передвижению (Березович, Родионова, 2002, с. 7–44). Черт, подобно трикстеру, находится в пространстве, отдельном от людей и от богов. Ему присуща способность к оборотничеству: он превращается в черную кошку, собаку, свинью, змея, но чаще всего в человека – странника, младенца, кузнеца, мельника. Черт постоянно вмешивается в жизнь людей, причиняет мелкие неприятности, принуждает к неоправданным поступкам, насылает морок, заставляет плутать пьяных, провоцирует на преступление, самоубийство, соблазняет женщин, стремится заполучить душу человека (Мифы…, т. 2, с. 625).

Но в итоге «порча» Божьего Творения чертом оказывается посвятительным испытанием, которое устраивает Темное начало Светлому.

Известно, что скандинавского бога-трикстера Одина именовали богом висельников (повешенных). В этой связи упомянем о связи веревки вообще с нечистой силой или даже дьяволом. Это находит отражение в ситуации самоубийства, которое «благословляется» нечистой силой. Бытуют истории о том, как девушка, привязавшая веревку, чтобы повеситься, была спасена ангелом-хранителем, после чего услышала брань удалявшегося черта (Новичкова, 1995, с. 596); как мужик, собиравшийся повеситься, видел во сне ухмылявшегося черта с веревкой (Черепанов, 1996). «Воздействие нечистой силы на висельника, надевающего на себя петлю по наущению или прямо с помощью дьявола, считается и у славян почти повсеместно причиной самоубийства» (Славянские древности…, т. 1, с. 378). Вспомним и о чудодейственных свойствах, приписываемых веревке, из которой была сделана петля.

Черт занимается подменой детей и их воспитанием (что, кстати, может косвенно указывать на то, что Велес выступал как покровитель или воспитатель молодых людей), удачно защищает своих любимцев на светском суде, оказывается, кстати, кумом Бабы-яги.

Подобно трикстеру Уленшпигелю, черти подсовывают недостойным нечистоты вместо причастия (Зеленин, 2002, с. 171–175, 299, 304). Конечно, и они попадают впросак – например, их подстреливает охотник, а, проиграв спор, черти, подобно лешим, вынужденно отдают право беспрепятственной охоты и/или волшебные предметы добру молодцу, а оброк – мужичку типа Балды (Сказки и песни Белозерского края, 1999, №№ 7, 35, 42, 96). Черт дает мужику деньги под залог души и остается с носом, в обмен на душу служит вместо солдата и не выдерживает тягот службы (Садовников, 2003, № 79–80). Если же обратиться к европейскому фольклору, то черт тоже уступает в находчивости Пьеру или Жаку-пройдохе (Франц. нар. сказки, 1959, с. 266–276).

В славянском фольклоре и в эпосе ближайших соседей славян сохранились множественные фрагменты дуалистического мифа о сотворении мира и самого человека двумя началами – божественным и «дьявольским», стало быть, Светлым и Темным, подчас двумя братьями. На проверку в этом мифе так называемый Белобог (или собственно Бог) выступает как культурный герой, а его спутник и соперник, соревнующийся с ним (т. е. Чернобог) проявляет себя как самый настоящий Трикстер.

Уточка – распространенный на северо-западе Европы оберег, возможно, связанный с преданиями о сотворении мира (XIV в.)

«Стал Господи мир творить, где народу жить. Распустил он море-окиян; надо землю сеять. Прибежал лукавый чорт, да и говорит Господу: ”Ты, Господи, все творишь: весь мир сотворил, окиян-море напустил; дай мне хошь землю насеять”. – “Сей!” – сказал Господи. Сеял, сеял лукавый – никакого толку! “Опускайся ты, лукавый, – сказал Господи, – на самое дно моря, достань ты, лукавый, горсть земли”; вынырнул – глядь, всю землю водой размыло. Опустился в другой – тоже: в горсти нет земли. Опустился лукавый в третий раз и, по божьему по веленью, оставалась за ногтем песчиночка. Бог взял ту песчиночку и насеял всю землю, с травами, с лесами, со всякими для человека угодьями. – “Будем с тобой, Господи, братьями родными, – сказал лукавый Господу: Ты будешь меньшой брат, я большой!” Господи усмехнулся. “Будем, Господи, братьями ровными”. Господи усмехнулся опять. “Ну, Господи, ты будешь старший брат, я меньшой!” – “Возьми, – говорит Господи, – возьми меня за ручку повыше локотка; пожми ты ручку ту изо всей силы”. Лукавый взял Господа за ручку выше локотка; жал ручку изо всех сил, устал от натуги, а Господи стоит да только усмехается. Тут Господь только взял лукавого за руку: лукавый так и присел. Господи наложил на лукавого крестное знамение, лукавый и убежал в преисподнюю. Люди, да еще святые люди, нарицаются сыны божии, а лукавый хотел к Господу в братья залезть!» (Киреевский, 1986, т. 2, с. 38).