Иван Беловолов - Истра 1941

Бой в районе Щербинки был последним моим боем. Когда уже за деревней подходили к опушке леса, противник обстрелял нас из миномета. Меня в этом бою тяжело ранило. Помню, как на второй день пришел меня навестить в медицинском пункте наш командир полка М.А. Суханов. Прощаясь, он сказал:

— Поправляйся, надеюсь, мы еще встретимся!

— Обязательно встретимся! — ответил я.

Но встретиться нам так и не пришлось. До февраля 1942 года я пролежал в госпитале, потом находился в резерве, позднее был на политработе в военных учебных заведениях…

Комбат 258-го стрелкового полка Иван Никанорович Романов, батальон которого освобождал Истру, жив и здоров. Вот что писал мне Иван Никанорович после войны, когда мне удалось разыскать его:

«Вы не можете себе представить, как я рад вашему письму и письмам бойцов и командиров, с которыми мне пришлось вступить в бой в дни войны на истринской земле против фашистов.

Сколько было в батальоне бесстрашных героев!..

Жаль тех людей, которые погибли или умерли от ран. Хоть прошли вот уже десятки лет после битвы под Москвой, а они и сейчас, как живые, стоят перед моими глазами…

Наш командир полка М.А. Суханов был очень чутким человеком, хорошим товарищем. Он всегда разговаривал с подчиненными как равный с равными. Никто и никогда не слышал, чтобы он повысил на кого-то голос. Точно таким же был и наш комиссар — батальонный комиссар Д.С. Кондратенко. С такими не страшно было идти в бой.

Очень жаль, что обоих их уже нет на свете…

В 25- ю годовщину разгрома врагов под Москвой я приезжал в Истру, побывал в тех местах, где воевал, посетил могилы павших героев. Очень дорог мне этот город, который мы защищали от врага, за который пролили кровь».

Род. в 1916 г. В Красную Армию призван в 1937 г. В боях за Москву командовал третьим батальоном 22-го (258-го) гвардейского стрелкового полка. Был тяжело ранен. После войны окончил Военную академию имени М.В. Фрунзе.

Ныне полковник запаса Ф.3. Сафончик проживает в Омске.

Квечеру 30 ноября подразделения нашего полка заняли заранее подготовленный оборонительный рубеж в Нефедьеве. Третий батальон с приданными в его распоряжение взводом противотанковых орудий, взводом только что поступивших к нам на вооружение противотанковых ружей (ПТР) и пулеметным взводом одного из московских ополченских батальонов получил боевую задачу — оборонять восточную часть деревни и лес в 300 метрах севернее, не допустить прорыва противника в направлении к деревне Козино.

Южнее Нефедьева занял оборону первый батальон нашего полка, которым командовал капитан И.Н. Романов. В районе Шеметкова и леса южнее Шеметкова к обороне перешли подразделения 18-й Московской ополченской дивизии (позднее преобразована в 11-ю гвардейскую стрелковую дивизию).

Командно- наблюдательный пункт нашего третьего батальона развернулся в блиндаже опорного пункта седьмой стрелковой роты лейтенанта Емельянова, восьмая и девятая роты заняли позицию севернее Нефедьева. Позади них в кустах подготовились к бою минометчики старшего лейтенанта А. Барсукова.

Все огневые средства были распределены по ротам. Получив конкретные боевые задачи, личный состав оборудовал свои позиции. В распоряжении рот было по два-три ручных и по одному станковому пулемету. Боеприпасов, гранат, бутылок с зажигательной смесью было доставлено достаточное количество.

Для борьбы с вражескими танками, бронетранспортерами и даже с самолетами использовались противотанковые ружья, которые были новым оружием на войне. Крупнокалиберные патроны с бронепробивающими зажигательными пулями обладали способностью поражать цель на больших расстояниях.

Около суток мы совершенствовали и укрепляли оборону в Нефедьеве. Каждый взвод, каждое отделение, каждый боец знали свои боевые задачи. Все прекрасно понимали, что приказ «Ни шагу назад, позади Москва!» — это приказ Родины.

С целью уточнить данные о противнике от нашего батальона по распоряжению штаба полка в направлении деревни Турово в ночь на 1 декабря была выслана разведгруппа из четырех человек под руководством смелого и инициативного командира отделения Козлова.

В лесу западнее и северо-западнее Нефедьева разведчики обнаружили большое скопление вражеских танков, бронетранспортеров, артиллерии и пехоты противника.

На рассвете 1 декабря перед полосой нашей обороны по основным районам скопления танков и пехоты противника были нанесены мощные огневые удары артиллерии, авиации, минометов.

Эта контрмера парализовала гитлеровцев, и они не смогли 1 декабря перейти в наступление. А день передышки дал нам возможность еще лучше подготовиться к предстоящему решающему бою.

Правда, в течение всего 1 декабря передовой механизированный отряд противника пытался прощупать прочность нашей обороны, но, встретив организованную систему огня, вынужден был отказаться от попытки прорвать оборону и отошел в лес западнее Нефедьева.

Во время боя с передовым отрядом противника от разорвавшейся мины погиб наш командир батальона капитан М.Н. Кузичкин. О случившемся я немедленно доложил командиру полка и получил его приказ принять на себя командование батальоном. Должность начальника штаба батальона, которую я занимал до этого дня, была возложена на одного из энергичных и храбрых командиров, бывшего командира взвода связи лейтенанта Т.К. Крышко.

В ночь на 2 декабря противник усиленно готовился к решительному наступлению: подтягивал и сосредоточивал силы и средства, оборудовал исходные позиции для танков и огневые позиции для артиллерии, вел разведку и пытался проделать проходы в наших минных полях и проволочных заграждениях. Однако постоянная боевая готовность наших воинов затрудняла действия гитлеровцев. Ночами они жгли дома и другие постройки в западной части Нефедьева и непрерывно освещали ракетами местность, очевидно, чтобы изучить нашу оборону и засечь наши огневые точки.

Командиры, политработники, партийные и комсомольские вожаки были все время рядом с бойцами. Они проводили в подразделениях большую партийно-политическую работу, доводили до сознания каждого воина его особую ответственность перед Родиной, перед народом в эти решающие дни битвы за Москву.

Близился рассвет 2 декабря. У нас все проверено и готово к бою. Пользуясь утренним туманом, противник, без обычной артподготовки развернув на широком фронте большое количество танков, начал наступление. Сначала мы услышали только гул моторов. С каждой минутой он нарастал, и вот уже в тумане стали вырисовываться танки и бронетранспортеры с сидевшими на них пехотинцами. Но огня немцы не вели. Молчали и мы.