Сергей Цветков - Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. От Ярославичей до Всеволода Большое Гнездо

Кто бы мог подумать, глядя на эти лобзания и заверения в любви, что двое из целующихся братьев готовы пожрать третьего, а тот, в свою очередь, не испытывает ни малейших сомнений в их подлинных намерениях? Впрочем, Ярославичам было не привыкать изрекать лживые клятвы медоточивыми устами.

Съезд в Вышгороде завершился принятием ряда дополнений и поправок к древнейшему своду Русской Правды (Правде Ярослава), которые были объединены в Правду Ярославичей [86] Составление Правды Ярославичей обычно датируется довольно широким промежутком времени между 1054 и 1073 гг. Однако в ее тексте есть прямые указания на 1072 г. Одна из ее статей говорит о 80-гривеннойЯрославире за убитого «старого» (старшего) конюха, поясняя, что именно такую виру «уставил Изяслав в своем конюхе», которого убили дорогобужцы. Дорогобуж — город в Волынской земле, лежавший как раз на пути Изя слава при его бегстве в Польшу осенью 1068 г. и возвращении с польским войском весной 1069 г. Разумно считать, что покушение дорогобужцев на жизнь княжьего конюха произошло в 1068 г., когда Изяслав был беззащитным беглецом, а их обложение тяжелой вирой — в 1069-м, когда князь был снова в силе. Но законом это судебное нововведение Изяслава сделала Правда Ярославичей, принятая на совещании трех братьев-соправителей. Между тем после событий 1068—1069 гг. Ярославичи «совокупившеся» только однажды — на Вышгородском съезде 1072 г. . Суть этих узаконений поясняет ремарка анонимного кодификатора так называемой Пространной редакции Русской Правды: «По Ярославе же паки совокупившеся сынове его: Изяслав, Святослав, Всеволод и мужи их: Коснячко, Перенег, Никифор [87] Заголовок Правды Ярославичей добавляет в список «княжих мужей» еще Чудина и Микулу. Почти все эти люди известны по памятникам XI в. Коснячко — это знакомый нам воевода Изяслава, едва не убитый киевлянами 15 сентября 1068 г. Киевский двор Микифора (Никифора) упоминается в Повести временных лет как место хорошо известное в городе. Чудин в 1072 г. «держал» Вышгород, то есть был там княжьим посадником. Микулу обычно отождествляют с Николой из Сказания о перенесении мощей Бориса и Глеба — старостой вышгородских «огородников» (или городников, то есть городской корпорации, ведающей строительством и охраной городских укреплений) (см.: Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания на Руси. XI—XIII вв. С. 130—131; Фроянов И.Я. Начала русской истории. С. 520). Перенег по другим источникам неизвестен. и отложиша убиение за голову, но кунами ся выкупати; а ино все яко же Ярослав судил, такоже и сынове его уставиша». Выражение «отложиша убиение за голову» довольно часто понимается как полная отмена кровной мести. Однако с этим нельзя согласиться, ибо соответствующая статья Правды Ярослава о кровничестве («Убьет муж мужа, то мстить брату брата, или сынови отца, любо отцу сына» и т. д.) никуда не исчезла и с небольшими вариациями продолжала включаться во все последующие редакции Правды, что не позволяет считать ее утратившей юридическую силу. Законодательные новшества Правды Ярославичей заключались в другом — они были ответом на массовые убийства княжьих людей во время недавних беспорядков. Поскольку эти преступления совершались не одиночными преступниками, а целыми общинами, многолюдными толпами горожан и селян, то применение древнего права на месть погрузило бы страну в кровавую пучину расправ и самосудов. Изяслав первый понял это и подал пример выгодного для власти компромисса, обложив крупным денежным штрафом провинившихся жителей Дорогобужа. Таким образом, Правда Ярославичей поправила древнерусское законодательство в двух пунктах: во-первых, поставила вне закона акт кровной мести в отношении свободных общинников («людей»), совершивших убийство «княжих мужей», и, во-вторых, резко повысила размеры уголовных «вир» и «продаж» — с 40 до 80 гривен {48} 48 Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания на Руси XI— XIII вв. С. 116; Романов Б.Л. Люди и нравы Древней Руси: Историко-бытовые очерки XI—XII вв. М., 2002. С. 82—86. . Остальное, в том числе и право кровной мести при уголовных тяжбах между самими «княжими мужами», осталось в неприкосновенности, «яко же Ярослав судил».

Как ни важно было Изяславу вновь показаться всему свету в роли старшего князя на вышгородских торжествах, разжать внешнеполитические клещи, которыми братья защемили его княжеский удел, было еще важнее. И он не сидел сложа руки. Династическим союзам своих братьев Изяслав противопоставил собственную матримониальную комбинацию. Не позднее 1072 г. он заключил два брачных договора, тесно связавшие его с маркграфом восточной Саксонской (Нижнелужицкой) марки Деди, который в 1068—1073 гг. открыто враждовал с Генрихом IV. Дело касалось двух сыновей Изяслава — младшего, Ярополка, и среднего, Святополка. Первый женился на падчерице самого Деди по имени Кунигунда. Второму восточносаксонский маркграф сосватал свою племянницу, дочь чешского короля Спытигнева I (1055—1061), женатого на сестре маркграфа Деди. Необходимо принять во внимание, что сын Спытигнева, Фридрих-Святобор, после смерти отца был изгнан своим дядей Брячиславом II (младшим братом Спытигнева) из Чехии и укрывался не то в Польше, не то в Восточносаксонской марке. Таким образом, в шурьях у Святополка оказался претендент на чешскую корону {49} 49 Назаренко А.В. Указ. соч. С. 524—528, 576. .

В то же время и по той же причине Изяслав пошел на мировую со Всеславом. В 1072 г. Киев и Полоцк договорились о прекращении военных действий, чем, по всей видимости, и объясняется отмеченное выше «исчезновение» Всеслава из летописи после 1071 г. как действующей фигуры древнерусской политической жизни [88] Точно так же отец Всеслава, полоцкий князь Брячислав Изяславич, перестал интересовать летописца сразу же после заключения им в 1021 г. союзного договора с Ярославом. .

Однако, несмотря на принятые Изяславом меры предосторожности, развязка наступила быстро. Уже в 1073 г. между братьями-соправителями произошел открытый разрыв. Летопись не называет конкретных побудительных мотивов выступления младших конкретных побудительных мотивов выступления младших

Ярославичей против старшего брата. Это было зло в чистом виде, ибо Святослав и Всеволод своим поступком «преступили заповедь отню, паче же Божию… не добро есть воступати во предел чужаго», а причину зла древнерусские книжники знали очень хорошо: «Воздвиже диавол котору [распрю] во братии си Ярославичех. Бывши распри межи ими, быв себе Святослав со Всеволодом на Изяслава». Из дальнейшего повествования можно понять, что Святослав и Всеволод были крайне обеспокоены сближением Изяслава с полоцким князем: «Святослав же бе начало выгнанию братню, желая власти; Всеволода бо прельсти, глаголя: яко Изяслав свадится со Всеславом, мысля на наю [нас]; да аще его не предим [упредим], имать наю [нас] прогнати»; и тако взостри Всеволода на Изяслава». Как можно видеть, переяславский князь представлен здесь невольным пособником честолюбивых помыслов Святослава, что конечно же никак не вяжется с его предыдущими поступками, которые, впрочем, также заботливо опущены летописцем [89] Редактура Повести временных лет в благоприятном для Всеволода свете была проделана, вероятно, в период его собственного княжения в Киеве или при его сыне, Владимире Мономахе. . Но вряд ли подлежит сомнению, что инициатива в деле «выгнания братня» действительно исходила от Святослава. Психологически это понятно: 46-летний Святослав просто заждался великокняжеского стола. Что касается даты его выступления против Изяслава, то она находит свое объяснение в контексте международной политики тех лет. Дело в том, что на 1073 г. намечался совместный германо-чешский поход в Польшу {50} 50 Назаренко А.В. Указ. соч. С. 521. , и Святослав, безусловно, был оповещен об этом Генрихом IV. Нельзя с точностью сказать, имела ли место между ними договоренность о синхронизации военных действий, но, начиная в 1073 г. борьбу с Изяславом, Святослав, несомненно, рассчитывал на то, что польский союзник киевского князя Болеслав II не будет в состоянии оказать помощь своему протеже.