Вячеслав Перепелица - Чехия и чехи. О чем молчат путеводители

До сих пор вместо «Чехия» вырывается у меня иногда привычное «Чехословакия». И нередко туристы интересуются: куда она подевалась, страна-то? Вопрос действительно интересный, но тут самое важное – не куда она пропала, а откуда появилась на свет. Дело в том, что чехи и словаки – народы близкие по языку и по крови – большую часть своей истории единого государства не составляли. Лишь очень непродолжительное время жили они вместе, и было это давно – в начале IX века. Моравские князья объединили проживавшие на огромной территории славянские племена, чтобы противостоять натиску германцев. Вот там были вместе и чехи, и словаки, и другие славянские народы, а называлось все это красиво и гордо – Великоморавское княжество. Хоть и просуществовало оно недолго, но именно в этот период произошло событие весьма значительное – крещение славянских народов великими просветителями Кириллом и Мефодием. И чешский князь Борживой принял крещение от Мефодия, но в 895 году Чехия вышла из Великоморавского княжества, а вскоре и само это княжество распалось. С этого времени пути чехов и словаков разошлись, и жили они совсем по-разному. Чехия со временем стала процветающим королевством, чешские правители становились германсними императорами, а словаки своей государственности не имели; территория, где они обитали, небольшая и гористая, называлась Верхняя Венгрия. Жили словаки всегда беднее, а Чехия даже под австрийским гнетом развивалась культурно и экономически, а в XIX веке почти вся промышленность Австро-Венгрии оказалась на чешской территории. Утверждают, что бытие определяет сознание, поэтому отличались чехи и словаки характерами и ментальностью. Объединяло оба народа славянское братство и стремление к независимости. Во время Первой мировой войны их лидеры, чех Масарик и словак Штефаник, находясь в эмиграции, выступили перед главами государств Антанты с предложением создать после окончания войны единое славянское государство, Чехословакию, которая могла бы в будущем противостоять германской экспансии. Особенную поддержку эта идея получила у американского президента Вудро Вильсона. В самом конце войны, когда скорое поражение Австро-Венгрии стало очевидным, Вильсон обнародовал ультиматум, где заявил, что народы, входящие в ее состав, сами должны определять свою судьбу. А что оставалось Австро-Венгрии, когда фронты трещали по всем швам? Она вынуждена была принять этот ультиматум и согласиться со всеми требованиями. Что творилось на всех славянских землях Австро-Венгрии, а особенно в Праге, подробно описано в статье Либора Кукала, которую опубликовала русскоязычная газета «Чехия сегодня». Нота венского правительства была моментально воспринята в Праге как признание капитуляции австрийской монархии. И на следующий день, то есть 28 октября 1918 года, вся Прага ликовала! Самым востребованным предметом в городе стали лестницы-стремянки: люди замазывали немецкие названия магазинов и учреждений, срывали двуглавых австрийских орлов со стен зданий и бросали их во Влтаву. Полицейские и почтальоны снимали кокарды с австрийским гербом. Похоронные катафалки раскатывали по улицам с надписью: «Умерла Австрия!!!» На улицы и площади вышли все духовые оркестры, люди пели «Где домов муй» (будущий гимн Чехословакии), «Гей, славяне», пели гимны всех дружественных славянских народов. Желая выразить признательность русским, пели «Боже царя храни», хотя в России к власти уже пришли большевики. Пели гимн всех революционеров и одновременно гимн союзной Франции «Марсельезу». Но настоящим музыкальным хитом стал героически звучащий «Чешский легион», в чьих стихах воспеваются подвиги чешских солдат, вступивших в отряды, воевавшие против немцев. Как иронично заметил автор статьи, воспеваются в стихах и битвы, в которых чехи на самом деле не участвовали. Ну нам впору вспомнить и «героическое» участие чешских легионеров в умыкании вагонов с царским золотом. Тем не менее даже в переводе «Чешский легион» звучит грозно и боевито: «На нож! Братья, за Моравское поле, за Белую гору, за веки бед, за чешское дитя в немецкой школе, за чешские руки в немецкой шахте, за венские шутки и за немецкий яд…»

В тот вечер как назло Национальный театр ставил не Сметану или Дворжака, что было бы в струе патриотичного подъема, а нейтральную «Кармен» Визе. Спектакль менять было поздно, обошлись полумерами: вместо увертюры исполнили «Где домов муй», а севильские цыганки вышли на сцену с повязками цветов чехословацкого флага. А уж на следующий день «Летучего голландца» Вагнера (ну еще бы!) решительно заменили на «Проданную невесту» Сметаны. Билеты продавались со специальной патриотической наценкой. В такой день даже чехи готовы были переплачивать!

Популярность Масарика и американского президента Вильсона была огромной. Появилось любимое народное занятие: переименовывать в их честь площади и улицы по всей Чехословакии. В одной только Праге в честь Вильсона назвали сорок улиц. Нынешняя столица Словакии, Братислава, называлась ранее Пресбург. Ее чуть было не назвали Вильсонов. В последний момент у горожан хватило вкуса на ласкающее слух славянское имя – Братислава.

Заметили, какие прямые аналогии с нашей недавней историей? Конец августа 1991 года. Поражение путча и окончательный крах коммунистической власти. Хулиганские стишки в газете «Коммерсант»: «Просыпаюсь в семь часов / С ощущеньем счастья./ Нет резинки от трусов / И советской власти!» Всеобщее ликование народных масс, приобретающее временами легкий опенок вандализма: снесен памятник Дзержинскому, горят костры из партбилетов. И мысль, овладевшая многими умами: «Вот теперь заживем!» Увы, все это очень скоро сменилось тяжким похмельем и разочарованием. Недаром говорят: в сказках все заканчивается счастливой свадьбой, а в жизни с этого все только начинается. Не мы одни переживали подобные периоды; скорее всего, отрезвление и разочарования после буйного революционного веселья, крушение радужных надежд – это общая закономерность крутых исторических переломов. Однако Чехословакия в тот период – редкое исключение, когда мечты сбылись и надежды оправдались. В центре разоренной войной Европы появилось независимое, пользующееся международным авторитетом процветающее государство. Восемьдесят процентов промышленности Австро-Венгерской империи оказалось после ее распада на ее территории. Причем, с самой передовой, востребованной продукцией: чехи делали прекрасные автомобили, самолеты, турбины, электродвигатели. Знаменитый промышленник Батя заваливал весь мир прекрасной обувью. Чешская крона на фоне всеобщей инфляции была в Европе самой твердой и ходовой валютой наравне с американским долларом. На волне национального подъема развивалась культура, а на фронтонах многих зданий, построенных в ту эпоху, появились монументальные фигуры чешских рабочих и крестьянок, что слегка напоминает мне «сталинский ампир».