Сеймур Беккер - Миф о русском дворянстве: Дворянство и привилегии последнего периода императорской России

Свод законов давал губернским дворянским депутатским собраниям только право проверки достоверности свидетельств о дворянстве кандидатов, но не наделил их властью выражать мнение о желательности сделать кандидата членом дворянского общества. Когда в 1888 г. Владимирское депутатское собрание отказало в приеме нежелательному кандидату, Сенат принял сторону кандидата и принудил собрание занести его имя в родословную книгу. Начиная с 1885 г. ряд дворянских обществ ходатайствовали об изменении закона, чтобы получить право отказывать в приеме нежелательным лицам и исключать принятых туда ранее. В 1896 г. совещание предводителей дворянства эту идею единодушно поддержало {303} . Хотя Особое совещание по делам дворянства отвергло предложение позволить дворянским обществам исключать нежелательных членов (Государственный совет позднее поддержал Совещание в этом вопросе), большинство тем не менее выступало за то, чтобы дать обществам право отказывать в приеме дворянам, не владеющим настоящей собственностью в их губернии. Объяснение последнего требования заключалось в том, что дворяне, не платившие дворянскому обществу налогов на недвижимость, не могли иметь доступа к благотворительным фондам, создаваемым за счет этих налогов {304} .

Одобрив своим Указом от 28 мая 1900 г. предложение Особого совещания, Николай II тем самым отверг план Государственного совета предоставлять обществам право отказывать в приеме любому кандидату вне зависимости от того, владел он настоящей собственностью или нет. Государственный совет в ответ выдвинул веский довод — право на принадлежность к дворянскому обществу должно определяться добропорядочностью и личными достоинствами претендента, а эти качества не всегда сопутствуют владению земельной собственностью. Более того, землевладельцы обладали куда большими правами и возможностями влиять на дворянские общества, к добру или худу, чем безземельные дворяне {305} . Проблема заключалась в несовместимости двух поставленных целей: с одной стороны, в желании преградить путь в губернские дворянские общества новым дослужившимся до дворянства чиновникам, обладавшим земельной собственностью и, с другой — желание укрепить идентификацию этих обществ как ассоциацию дворян-землевладельцев. Поскольку претендентов из числа чиновников-землевладельцев было немного, император выбрал вторую из этих двух целей и свел к минимуму право дворянских обществ регулировать доступ в свои ряды.

В июне 1904 г. Николай II утвердил мнение Государственного совета об учреждении Общей для всей империи родословной книги для регистрации дворян, не приписанных к какому-либо из губернских обществ. Герольдмейстеру Сената было поручено вносить в эту книгу членов следующих трех групп: безземельных дворян, которым было отказано в приеме в члены губернского общества; дворян, имевших собственность в губерниях, не имевших дворянских обществ; и дворян иудейского происхождения. За исключением евреев, любой дворянин, внесенный в Общую для всей империи дворянскую родословную книгу, за чисто символическую плату по три рубля с члена семьи, имел право стать членом губернского дворянского общества, особенно если у него была земля в губернии, в которой такое общество было {306} .

В контексте обсуждения дворянского вопроса, вопрос о праве евреев на членство в дворянских обществах 'открывает одно из самых любопытных противоречий российского общества. Еврей-дворянин в императорской России был парадоксальным феноменом. Статус дворянства олицетворял высшие правовые привилегии, тогда как статус еврея означал крайнее поражение прав; меньше прав, чем у еврея, было только у осужденных преступников. Тем не менее перепись 1897 г. зафиксировала в 50 губерниях Европейской России 108 потомственных дворян (обоего пола и всех возрастов) еврейского происхождения плюс еще 88 — в других частях Империи. Их было ничтожно мало — мизерная доля 3,7-миллионного еврейского населения 50 губерний, но это явление требует объяснения.

Правовое положение евреев в России конца XIX в. было уникальным {307} . Евреи, так же как северный кочевой народ самоедов, как не знавшие оседлости казахи и калмыки, относились к числу инородцев, что резко отличало их статус от положения как «природного» населения (правовая категория, включавшая русские и не только русские этнические группы, как то поляки, грузины и пр.), равно как и от постоянно проживающих в России иностранцев. Но вопреки этой классификации, закон определял евреев как низшую разновидность природного населения, определяя их статус не в положении об инородцах, а в особом разделе Свода законов о состояниях. Другие инородцы могли переменить свой статус, для чего было достаточно отказаться от кочевого образа жизни и записаться в одно из сословий природного населения. Религия не играла никакой роли в перемене правового статуса. Евреи, однако, уже были оседлыми людьми, а их место в сословной системе было вполне определенным — мещанство. В 1897 г. среди еврейского населения 50 губерний Европейской России 95,0% относились к мещанам, 1,7% — выбились в купечество, а 0,15% достигли состояния почетных граждан; 2,75% были крестьянами {308} . Но евреи не обладали той же полнотой прав, что и другие члены соответствующих сословий; для них обращение в православие или другую признаваемую законом разновидность христианства было единственным выходом из этой правовой ущербности.

До Великих реформ достичь дворянского достоинства евреи могли только через крещение, и такие случаи были крайне редки. Александр II был первым императором, который даровал дворянство некрещеным евреям [72]. Намного важнее было то, что при нем евреям стала частично доступна государственная служба. Хотя доступ в офицерский корпус был закрыт для них вплоть до 1917 г., но с 1860-х гг. евреи, получившие медицинское или другое высшее университетское образование, могли быть приняты на гражданскую службу {309} . При зачислении на государственную службу евреи-специалисты получали чин от восьмого до десятого класса. Девятый класс приносил личное дворянство, а награждение орденом св. Владимира 4-й степени (до 1900 г.) или чин действительного статского советника давали право на потомственное дворянство. Именно таким путем обрели свой привилегированный статус подавляющее большинство выявленных переписью 1897 г. евреев-дворян (108 потомственных и 2905 личных дворян). Отношение числа потомственных дворян к числу личных (1:27 для евреев, 2:1 для всего остального населения губерний Европейской России) отражает и тот факт, что доступ в первое сословие был открыт евреям только за поколение до этого, и то, что сложности, с которыми сталкивались евреи при переходе в более высокие классы, были труднопреодолимы [73].