Юрий Звягин - Путь из варяг в греки. Тысячелетняя загадка истории

Принадлежность „скандинавских“ мечей, обнаруженных на территории Древней Руси, исключительно норманнам сомнительна… Норманисты влагают их в руки викингам лишь на основании „скандинавского“ орнамента на рукояти, который на самом деле характерен не для одной Скандинавии, а для всей Северной Европы. Никаких других скандинавских этнических меток на этих мечах нет. Зато на „норманнском“ мече из Волжской Булгарии (Альметьево) ясно читается славянское имя», — продолжает его Цветков [179] Цветков С. Э. Указ. соч. С. 285—286. .

И вообще мечи, аналогичные рейнским, демаскированные, с характерным «муаровым» узором металла, производились (правда, с X века) на Руси, в Латвии и Польше, но не в Скандинавии. Об этом пишет Херрман.

Заглянем к Г. С. Лебедеву. Он в своей «Эпохе викингов…» приводит карту (см. карту 15) находок мечей эпохи викингов на территории Восточной Европы, составленную Л. С. Клейном [180] Клейн Л. С. Археологическая типология Л., 1991. С. 302. .

На ней изображено распределение мечей пяти типов (если быть точным, то, скорее, с рукоятками пяти типов). Причём, последний — это чисто русский вариант, не находящий себе аналогов в Скандинавии. Кстати, сюда относится и знаменитый, долго считавшийся скандинавским, меч с надписью «Коваль Людота».

«Скандинавские» мечи классифицированы по Яну Петерсону, чья типологизация была предложена ещё в начале XX века. По подсчётам А. Н. Кирпичникова [181] Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие. Л., 1966. С. 74—84. 20 экземпляров относится к группе I — простейшей форме, использовавшейся в самом начале IX века, когда викинги только осваивали каролингские мечи. Тридцать один меч — к группе III, наиболее распространённой во времена викингов. Однако, судя по виду рукояти, это уже позднее, ближе к середине X века оружие. Именно в X веке богато украшенное оружие начинает широко распространяться в Скандинавии, о чём пишет и Лебедев [182] Лебедев Г. С. Указ. соч. С. 305. . Двадцать один экземпляр относится к группе IV. Она — ещё более поздняя, скорее, ближе к концу X века. Наконец, пять мечей группы VI — это вообще вопрос, насколько «скандинавские» творение, поскольку в нём проявляются и чёткие восточные мотивы. Вроде сильно изогнутой гарды, что совершенно не свойственно западному оружию, но вполне обычно для кочевников. «Русских» мечей Кирпичников фиксирует девять штук.

Итак, что мы видим? Во-первых, особо много мечей найдено в двух местах: Днепро-Двинском междуречье и в Ладожско-Онежском межозёрье. Первое — путь из Балтики не столько даже на Днепр, сколько на Волгу, как уже указывалось. Второе — самый древний вариант дороги на Север, к Белому морю. Причём, в обоих регионах есть все типы «скандинавских» мечей, но нет «русских».

Дальше: оружие первой группы, то есть, IX века, не встречается в Новгороде и Приильменье вообще. Нет его и на Волге (за единственным исключением в низовьях Оки), так же, как и южнее Киева. Вообще в районе Киева данный тип тянется полоской с Припяти через Днепр на Десну. Между Полоцко-Смоленской и Киевско-Черниговской полосами находок — разрыв.

Не знаю, как вас, но меня это заставляет сделать вывод, что если мечи эти сюда занесли и скандинавы, то в IX веке они ходили через Ладогу (кстати, в Ладоге-то каролингских мечей и нет!) на север, через Двину — на восток. Но не по Днепру на юг. В Киев они должны были тогда попадать с Запада по Припяти. Скандинавы? Может, это всё же были какие-то другие германцы? Или даже западные славяне? Значительно проще представить себе каких-нибудь ляхов, разжившихся в войнах на Западе мечом, а потом пришедших на Русь.

Между прочим, в Гнёздове, в так называемых Больших курганах (где, как считается, хоронили «верхушку» того времени), со «стальными мечами из рейнских мастерских» соседствуют скрамасаксы — короткие мечи, излюбленное оружие саксов (хотя применявшееся и скандинавами). Может, нужно признать людей, похороненных в таких могилах, саксами. Теми самыми, которые жили в «датском» Хедебю, плавали по Балтийскому морю, когда скандинавов там ещё и не было, соседствовали с западными славянами и фризами и вполне могли завезти в ту же Ладогу упомянутые выше фризские гребни.

Единственный вид рукояток, получивший широкое распространение — тип III. Вот такие мечи нашли по всем, практически, водным путям Древней Руси (смотри границы её на карте, обозначенные линией точек). Но это, как мы помним, уже середина X — начало XI веков. То есть время, когда скандинавские наёмники привлекаются в дружины русских князей! И, конечно, вместе с ними плавают везде. Больше того, как вполне справедливо замечает Лебедев, «принесённая варягами мода на роскошное оружие утвердилась как культурная норма в дружинной среде и русские дружинники киевских князи разнесли её по всей территории Древней Руси» [183] Лебедев Г. С. Указ. соч. С. 307 . То есть наличие где-то таких мечей может совершенно не свидетельствовать о скандинавском происхождении их обладателей. Заметим, как, впрочем, и о скандинавском происхождении рукоятей (вспомним коваля Людоту)!

До сих пор мы, говоря о захоронениях на Руси, касались преимущественно сожжений в ладье. Потому что, когда речь идёт о Северной Руси, именно их сторонники норманнского освоения русских просторов считают главным маркером скандинавства.

Но, между прочим: на юге Руси захоронений в ладье-то как раз и нет. Там главным признаком норманнского происхождения почему-то признаются трупоположения в срубных гробницах.

Зачин в этом сделан был Клейном, Лебедевым и Назаренко в сборнике «Исторические связи Скандинавии и России» [184] Клейн Л. С., Лебедев Г. С., Назаренко В. А. Норманнские древности Киевской Руси на современном этапе археологического изучения. Л., 1970. С. 234. . По мнению авторов, даже те скудные сведения, которыми обладала археологическая наука на тот период, позволяли отметить сходство не только в устройстве камер в Киеве и в Бирке, но и в ориентировке на север, северо-запад и юго-запад. Погребальный инвентарь в киевских могилах, как правило, далеко не полный, также находил много аналогий в Бирке (оружие, конская упряжь, фибулы, игральные фишки, ларцы). «И в Бирке, и в Киеве эти погребения характеризует высший слой дружинной или торговой знати. В пользу мнения Т. Арне и X. Арбмана об этнической принадлежности этого погребального обряда говорит и наличие подобного типа памятников в двух крупных политических центрах Древней Руси (Киеве и Чернигове), для которых наличие в составе военно-дружинной знати некоторого числа норманнов засвидетельствовано письменными источниками» [185] Там же. .