Яровой Евгений - Мистика древних курганов

Возможно ли такое отношение к историческим памятникам в России? В настоящее время это маловероятно, хотя и необходимо. Для этого надо приложить немало усилий для изменения нашего менталитета к собственному прошлому. Ведь дух его разрушения родился не при советской власти. Так, известный писатель и переводчик, член Российской академии наук И. М. Муравьев-Апостол еще в 1820 году писал о греческой колонии Ольвия: «Все изрыто здесь! Все ископано! Увы! Нет покоя и праху бедных ольвиополитанцев от потомства угнетавших некогда их варваров. Вместо того чтобы, следуя методе, систематически делать ископания, здесь мужик с заступом идет куда ему заблагорассудится добывать денежек и горшков. Разроют ли где могилу и найдут ли основание здания; тут берут камень на строение, мрамор на известь… Нельзя в этой картине без ужаса видеть, что то, чего не успело и все разрушающее время, то довершается теперь рукою невежества!»

В 1825 году А. С. Грибоедов, побывав на руинах Феодосии, с горечью отметил варварское отношение к памятникам древности в Крыму: «…ни одного здания не уцелело, ни одного участка древнего города не взрытого, не перекопанного. — Что ж? Сами указываем будущим народам, которые после нас придут… как им поступать с бренными остатками нашего бытия».

На открытии первого заседания Московского археологического общества один из его основателей граф А. С. Уваров, в частности, заявил, что к 1864 году русская археология «не сложилась еще в стройную, правильную науку… не от недостатка материалов, а от какого-то векового равнодушия к отечественным древностям. Не только мы, — подчеркивал он, — но и наши предки не умели ценить важности родных памятников, они не понимали, что каждый раз вырывали страницу из народной летописи. Такое равнодушие и доселе часто проявляется в русской жизни и вредит, к несчастью, не одной археологии».

Последние раскопки в недавно сгоревшем Манеже в Москве отразили более глубокие корни этого, мягко говоря, своеобразного отношения наших предков к своим предшественникам. Здесь была обнаружена деревянная мостовая Тверской дороги. Выяснилось, что ее проложили в XVII веке через более древний погост прямо по костям. Сваи для дороги шли по кладбищу, и, что поразительно, мостовая, как кольями, была укреплена берцовыми и бедренными костями москвичей. Эта страшная деталь не только характеризует нравы времен Смуты, но и лишний раз показывает наше традиционное отношение к своим же предкам. Вот от таких традиций и необходимо избавляться в первую очередь!

Крупный русский археолог Н. И. Веселовский как-то заметил, что «в России можно найти древности почти всех времен, почти всех народов — от примитивных орудий каменного века до изделий неподражаемого по изяществу и технике художественного творчества классического мира, от древней клинописи Ассирийского царства до писанцев, уцелевших на утесах сибирских гор…». Нам наконец надо обратить самое пристальное внимание на сохранение уникального исторического ландшафта южных регионов страны и Сибири. Его своеобразие в значительной степени определяется большими и малыми курганными насыпями, которые до сих пор хранят сотни тысяч изделий древнего ремесла и искусства. Не приходится уже говорить об их исторической ценности.

Именно поэтому в настоящее время необходимо пересмотреть свое отношение к этим архитектурным сооружениям древности. Недостаточно лишь декларировать, что все курганы находятся под государственной охраной. Наиболее крупные из них, никогда не подвергавшиеся из-за своих размеров распашке, необходимо оставлять нетронутыми. Возле них желательно установить не только охранную зону, но и мемориальный знак с краткой исторической информацией и условиями охраны. Тем самым мы, хотя бы частично, сохраним своеобразие собственной страны. В противном случае мы рискуем получить однообразный урбанистический ландшафт, лишенный каких-либо исторических ориентиров.

Убежден, что последующие поколения более разумно разберутся с этими памятниками. Преступно уничтожать бесплатно доставшиеся нам памятники археологии и культуры. Не стоит также торопиться и со сплошным исследованием всех курганов, даже если они и попадают в зоны современного строительства. Пусть сердца прошедших поколений продолжают биться в наших степях!

…Мне снится прошлое.

В виденьях полусонных

встает забытый мир и дней,

и слов, и лиц.

Есть много светлых дум,

погибших, погребенных, —

как странно вновь стоять

у темных их гробниц

и мертвых заклинать безумными

словами!

О тени прошлого, как властны вы

над нами!

Посещая одну законсервированную археологами гробницу в древнегреческой колонии Каллатис, я обратил внимание на надпись у входа: «Приходи в гости, здесь хорошо!» И действительно, глубоко под землей, разглядывая сочную и жизнерадостную настенную живопись, неожиданно испытал хорошее настроение при встрече с этим неизвестным греком, наверняка жизнелюбом и эпикурейцем, который радостно прожил жизнь и с юмором отнесся к смерти. Выйдя из склепа на солнечный свет, как бы заново ощутил красоту окружающего мира, получив заряд оптимизма на целый день.

Совершенно другое, тягостное чувство оставляет посещение современных городских кладбищ. Огромные поля без зелени, типовые надгробия, сиротливые ряды могильных холмиков и серые коробки крематориев вызывают у любого нормального человека чувство протеста и желание быстрее покинуть это место. Кроме того, над ними витает тяжелый дух обреченности и тоски, который можно объяснить лишь большим количеством преждевременно умерших и захороненных здесь людей. То ли дело старинные сельские погосты или городские некрополи прошлых веков! Здесь не только возникает чувство умиротворения и покоя, но и хорошо думается среди мраморных и гранитных надгробий и деревянных крестов. Увитые плющом старинные памятники пострадали от времени и часто от современных вандалов, но до сих пор повествуют о сроках жизни, содержат слова прощания и наставляют живущих, заставляя вспомнить об ушедших эпохах и невольно задуматься о собственной жизни.

Подобные чувства возникают и при встрече со степными курганами. «В южных степях каждый курган кажется молчаливым памятником какой нибудь поэтической были», — проникновенно написал в конце XIX века Иван Бунин. Загадочные степные исполины вызывали восхищение их неведомыми создателями и будили воображение людей. «Попадается на пути молчаливый старик курган или каменная баба, поставленная бог ведает кем и когда, бесшумно пролетит над землею ночная птица, и мало-помалу на память приходят степные легенды, рассказы встречных, сказки няньки-степнячки и все то, что сам успел увидеть и постичь душою, — писал А. П. Чехов в повести «Степь». — И тогда в трескотне насекомых, в подозрительных фигурах и курганах… начинает чудиться торжество красоты, молодость, расцвет сил и страстная жажда жизни».