Леонид Милов - История России с древнейших времен до конца XVII века

По мнению ряда исследователей, в лесостепной зоне междуречья Днестра и Днепра, включая и его левобережье, там, где до формирования Черняховской культуры жили сарматы, в II–IV вв. н. э. резко возрастает роль славянского компонента. Об этом говорит, в частности, появление здесь характерных для пшеворской культуры и неизвестных ранее местному ираноязычному населению погребений по обряду трупосожжения.

Наибольшее количество таких погребений обнаруживается в Среднем Поднепровье и верховьях Днестра. На его основе сложился славяно-иранский симбиоз, давший начало антскому периоду в истории восточных славян (археологи идентифицируют поздних антов и их потомков с так называемой пеньковской культурой VI–VIII вв. н. э.).

Уровень социального развития древних славян.К сожалению, весь период славянского этногенеза является временем бесписьменной жизни этносов и до нас сохранилось ничтожное количество свидетельств. Исключением являются материалы археологических раскопок. Однако памятники материальной культуры не позволяют в полной мере охарактеризовать условия хозяйственной жизни населения, подчас не в силах дать достаточный материал об этнической природе населения тех или иных регионов, не говоря уже об уровне социально-политического развития.

Впрочем, у ученых есть возможность хотя бы примерного решения вопросов, связанных с изучением, в частности, социальной истории славян. Ею является изучение лексики той эпохи, которая связана с праславянским периодом их жизни — периодом относительного единства диалектов.

Если выясняется, что в лексическом фонде большинства славянских языков (а их было около полутора десятков) то или иное слово сохранилось в одной и той же функции, то с большой вероятностью, а иногда и точностью можно полагать, что оно было в праславянском языке.

Так, например, общеславянскими являются такие земледельческие термины, как «целина», «борозда», «гонъ» (расстояние прохода плугом по полю без отдыха лошади или вола, участок пашни определенной длины и т. д.), «лехъ» — вспаханная полоса поля шириной в 4–8 борозд (загонов) или полоса поля шириной в разброс вручную сеяного зерна, а также производные лексемы: «леха», «лешить», «лешка» и т. д. Общеславянской является лексема «плуг» и обозначения его деталей («лемеш», «чертадло», «чересло» и др.). Для всех славянских языков общими являются такие термины, как «рожь», «ярь», «бор» (разновидность проса), «гной» (навоз) и др.

Общеславянскими являются и обозначения жилища и его деталей — «истьба» (изба), «дверь», «двор», «дым» (и дым, и дом). Весьма важно наличие общеславянского термина, «кут» (печной угол в избе, запечье), что предполагает существование жилища с печью-каменкой или глиняной печью в одном из его углов. Именно такие жилища обнаружены археологами на тех территориях, где, по данным письменных источников, жили славяне. Такие лексемы, как-«хижа» (хижина), «халупа», по всей вероятности, говорят о легкости и бедности жилых построек. Не менее важны и следующие термины социального характера: «господин» (хозяин), «господарь» и, с другой стороны, такие лексемы, как «беда», «беден», «худоба», «бездомовен», означающие бедность и нищету в качестве свидетельства имущественного расслоения. Важнейшую информацию несут общеславянские лексемы «грабеж», «крадение», «красть», означающие наличие социальных антагонизмов, «мзда» (неофициальное вознаграждение). Принципиально важны лексемы «наимник» (наемник), глаголы «наимати», «наяти», «нанята», означающие существование социального расслоения, а также такие лексемы, как «корысть» (трофей), «добыток», глаголы «добыти», «делба» (дележ), «дел» (доля). Более того, общеславянскими были такие термины, как «гость» (в значении «тот, кто угощает», а в сербохорватском и древнерусском — пришлый торгующий чужестранец), а также «купець» (тот, кто покупает), «купити», «купья» (купля), «цена» (в значении «стоимость»). Эти лексемы отражают резкое усложнение структуры и функции общества на пути к обретению критерия трудовых затрат на создание предметов жизнеобеспечения.

Наконец, упомянем такие общеславянские лексемы, как «князь» (сохранившаяся в начальном значении «военный вождь», «глава»). Важнейшее значение имеют общеславянские «дружина», а также «наместник», т. е. заместитель, преемник, наследник. Вполне возможно бытование лексемы «держава» (власть, сила, господство). У праславян бытовало и понятие «мыто» в значении «подарок, вознаграждение, взятка, пошлина, налог»; термин «дань» в значении «налог, подать», что причастно уже к понятию политического управления социумом. Лексема «корчма», означающая «угощение, винная лавка, постоялый двор с вином», позволяет предположить наличие системы, напоминающей обмен потребительными стоимостями, и т. д. В довершение можно упомянуть такие термины, как «город», «крепость», «граница», «дорога», которые завершают своего рода эскиз сложного в социальном и политическом плане общества с явными чертами социального расслоения, наличия политической власти, внедрившихся элементов торговых отношений, формирующих понятие стоимости и повлекших появление своего рода эмбрионов налоговых сборов. Вряд ли такое общество находилось на стадии племенного строя в традиционном его понимании. Его явное активное разложение и создание политических общественных организмов вполне очевидно.

Уровень развития древних славян на территории их первоначального очага расселения был настолько высок, что есть основания полагать, что в славянском обществе уже в то время низшей социальной ячейкой его организации стал не коллектив родственников (большая семья из нескольких поколений), а соседская община, организация людей, объединенных не родственными связями, а прежде всего необходимостью совместно решать хозяйственные вопросы, связанные с огромным трудом по освоению целины.

Таким образом, уже ко времени миграции из первоначального очага расселения на территории Восточной Европы древние славяне по уровню развития стояли значительно выше, чем проживавшие здесь угро-финские и балтские племена.

Думается, что период Великого переселения народов в VI вв. заметно активизировал эту тенденцию. В частности, минимальная возможность убедиться в реальности такой тенденции появляется при изучении лексики, общей для южных славян и славян восточных, при том что функции этой лексики у западных славян уже резко отличны от двух первых групп. Подобная ситуация поддается довольно уверенному осмыслению при допущении, что эта лексика, вероятно, фиксирует уже состоявшееся разделение западных и восточных славян, но весьма недавнее отчленение славян южных от восточных (приднепровских). Возможно, что эти процессы связаны, во-первых, с отрывом от основной своей части и дальнейшим движением большой совокупности носителей пшеворской культуры на юго-восток с последующим включением их в полиэтничную Черняховскую культуру, а во-вторых, с движением антского населения в V–VI вв. в Подунавье и позже из Балканский полуостров. Частичные следы этого передвижения фиксируют некоторые названия балканских общностей (дугувиты), схожих с поднепровскими славянами (дреговичи). Скорее всего, эта миграция «унесла» с собой тот лексический фонд, который, по мнению ряда ученых, сформировало черняховско-антское население лесостепи междуречья Днестра и Днепра. В свою очередь, этот лексический фонд опирался на праславянское наследие.