Леонид Милов - История России XVIII-XIX веков

Когда возникала необходимость непосредственного участия в делах внешней политики, Николай I предпочитал вести двусторонние переговоры на высшем уровне, где он неизменно демонстрировал твердость, которая не всегда диктовалась необходимостью. Для императора была характерна вера в значительность его исторической миссии, что в международных делах выражалось в непреклонности и отсутствии дипломатической гибкости. Задачи внешней политики он подчинял идеократиче-ской утопии, что с особой силой проявилось во второй половине его царствования, когда угрозы и бряцание оружием подменили активную дипломатию.

Николай I в основном оставил без изменения внешнеполитические приоритеты последнего десятилетия александровского царствования. Как и прежде, главные дипломатические усилия были сосредоточены на европейском направлении, где вызывала озабоченность освободительная борьба народов, подрывавшая принципы легитимизма. Для российской дипломатии европейские дела естественным образом были связаны с решением Восточного вопроса, с необходимостью определить отношение к Османской империи, на которую не распространялись христи-анско-монархические идеи Священного союза.

Венская система, где Россия играла ведущую роль, обеспечивала европейское равновесие и вполне устраивала императора. Как и Александр I, он стремился закрепить добрые отношения с монархами Австрийской империи и Пруссии, видя в этом основу политической стабильности в Европе. Вскоре после воцарения он убеждал австрийского посла: «Вы можете смело уверить его императорское величество, что, как только он испытает нужду в моей помощи, силы мои будут постоянно в его распоряжении, как то было при покойном брате. Император Франц всегда найдет во мне усердного и верного союзника и искреннего друга».

К середине 1820-х гг. мечты Александра I о создании европейской христианской нации были окончательно забыты, но взаимодействие трех континентальных монархов оставалось обязательным условием сохранения легитимного порядка вещей. Священный союз не стал инструментом полной перестройки международных отношений, отошли в прошлое его периодически созываемые конгрессы, но система европейского равновесия продолжала работать. Главная роль в ее поддержании перешла к австрийскому канцлеру Меттерниху. Постоянной заботой российской дипломатии было поддержание ровных отношений с Великобританией: от взаимодействия двух великих держав — сухопутной и морской — зависел мир в Европе. Английская дипломатия подчеркнуто дистанцировалась от политики держав Священного союза, основанной на принципах легитимизма, и Меттерних даже называл ее руководителя Д. Каннинга «носителем идей революции».

Решение греческого вопроса.Вступив на престол, Николай I унаследовал приобретший крайнюю остроту греческий вопрос, при решении которого он надеялся на укрепление русско-английского сотрудничества. Греческие дела он обсуждал с лордом А. Веллингтоном, который задавал тон в британском кабинете. Переговоры велись в Петербурге весной 1826 г. и завершились подписанием протокола, согласно которому Греция должна была получить автономию, а ее граждане — право на свободную торговлю, гарантии собственности и безопасности. Россия соглашалась на английское посредничество в греко-турецких переговорах. Для императора переговоры с победителем при Ватерлоо были успешным дипломатическим дебютом: он добился признания того, что при определенных условиях возможно не только совместное вооруженное выступление двух держав в поддержку греческой свободы, но и единоличное вмешательство России во внутренние дела Османской империи. Тем самым заложены были основы российской политики «свободы рук» на Балканах. Оценивая петербургские переговоры, Каннинг должен был признать, что Веллингтон позволил царю одурачить себя.

В июле 1827 г. Россия, Англия и Франция заключили Лондонскую конвенцию, где подтвердили принцип греческой автономии и заявили о возможности открытия военных действий, если Турция отвергнет их условия. К берегам Греции была послана союзная эскадра, которая разгромила флот Османской империи в битве при Наварине в октябре 1827 г. В ответ Порта закрыла проливы для русских торговых судов, что стало прологом русско-турецкой войны.

В европейских делах следствием Наваринской победы стал распад союза России с Англией и Францией. Фактически в одиночестве Россия добилась сначала широкой автономии для Греции, что закреплено было в Адрианопольском мирном договоре, а в 1830 г. поддержала провозглашение греками полной независимости. Для Николая I трудность греческого вопроса заключалась в том, что, поддерживая борьбу христианского народа за независимость и против османского гнета, он, с одной стороны, опирался на фундаментальные начала Священного союза, с другой — нарушал принципы легитимизма, против чего обычно он резко протестовал.

Революционные потрясения 1830–1831 гг.В 1830 г. пал режим Реставрации во Франции. Июльская революция свергла династию Бурбонов и привела к власти короля Луи-Филиппа. Николай I счел восшествие на престол представителя Орлеанской ветви королевского дома узурпацией, продолжением «французского безумия», которое началось 14 июля 1789 г. Его брат великий князь Константин Павлович прямо заявил: «Мы отброшены на сорок один год назад».

Для Николая I Луи-Филипп навсегда остался «королем баррикад». Первоначально царь думал о военной интервенции и в беседе с французским послом заявил: «Никогда, никогда не смогу я признать того, что случилось во Франции». В Вену и в Берлин были посланы А. Ф. Орлов и И. И. Дибич для ведения переговоров о совместном военном выступлении. Однако их миссия не привела к успеху. Нового французского короля поддержали великие европейские державы, и Николай I отказался от мысли об интервенции. Россия признала Луи-Филиппа главой французского государства, однако статус российского представительства в Париже был понижен, Николай I не удостоил короля обращением «брат», и тем самым русско-французские отношения были надолго испорчены.

Вслед за революцией в Париже началось народное выступление в Брюсселе, которое привело к созданию временного правительства и провозглашению независимости Бельгии от Нидерландского королевства. Для Николая I бельгийская революция была личным оскорблением, поскольку его сестра была замужем за наследником голландского престола. Он вновь обратился к мысли «положить военной силою предел революции, всем угрожающей». По его убеждению, явное нарушение принципов легитимизма требовало совместного выступления европейских держав, он активно, хотя и безуспешно, склонял к этому Пруссию и Англию. Царь говорил: «Ни Бельгию желаю я там побороть, но всеобщую революцию, которая постепенно и скорее, чем думают, угрожает нам самим». Войска на западных границах империи были приведены в состояние боевой готовности, великий князь Константин Павлович начал мобилизацию находившейся под его командованием польской армии.