Леонид Милов - История России XVIII-XIX веков

Когда присутствующие на совещании «верховники» сошлись на кандидатуре Анны Ивановны, Д. М. Голицын незаметно приступил к самому сокровенному звену своего маневра. Его речь окончилась, казалось бы, туманным восклицанием: «Воля ваша, кого изволите, только надобно нам себе полегчить». «Как себе полегчить?» — спросил тут кто-то. «Так полегчить, чтоб воли себе прибавить», — был ответ Голицына. Видимо, представители феодальной аристократии в конце концов поняли, в чем дело. После недолгих споров было приступлено к составлению «кондиций», или «пунктов», ограничивающих власть новой государыни.

История оставила нам даже отдельные штрихи процесса составления знаменитых «кондиций». Позже, по приказу Анны Ивановны, секретарь Верховного тайного совета В. П. Степанов подробно описал ход этого заседания: «Приказывать стали писать пункты, или кондиции. И тот и другой сказывали так, что я не знал, что и писать, а более приказывал иногда князь Дмитрий Михайлович (Голицын), иногда князь Василий Лукич (Долгорукий). Увидя сие, что за разными приказы медлитца, Таврило Иванович (Головкин) и другие просили Андрея Ивановича (Остермана), чтобы он, яко знающий лучше штиль, диктовал… И потом он, как штиль весть, сказывал, а пункты более диктовал Василий Лукич». Таким образом, хотя некоторые источники создание «кондиций» приписывали Д. М. Голицину, видимо, «дитя» это было плодом совместных усилий.

Итак, что же такое «кондиции»? Какова социальная, классовая подоплека этого движения?

Проект ограничения самодержавной власти.20-е гг. XVIII столетия были временем острейшего напряжения социальных классовых противоречий. Стремительные преобразования Петровской эпохи требовали огромных материальных и людских ресурсов, что в конечном итоге сказывалось на положении крестьянства, усугубленном невиданной волной неурожаев. Массовое бегство крестьян, волнения работных людей и приписных крестьян, появление «разбойных» отрядов — все это вкупе с острым финансовым кризисом и кризисом государственного управления ставило вопрос о путях решения всех этих проблем. Различные прослойки господствующего сословия подходили к этим вопросам с узкоэгоистических позиций и видели выход лишь в решении вопроса о форме правления при неизменном социальном строе. Феодальная аристократия тяготела к ограничению самодержавия, видя в этом залог того, что «впредь фаворитов… от которых все зло происходило», не будет, что «отселе счастливая и царствующая Россия будет». Чи-новно-дворянская верхушка тяготела к тому же. Но дворянство в целом, как оказалось, было сторонником самодержавия, абсолютной власти, ибо только в нем оно видело залог своего господства над крепостными. Иногда движение 1730 г. называют «конституционным». Однако оно имело лишь внешнее сходство с буржуазным конституционным движением, ибо в стране, где господствовал исторически обусловленный полурабский труд, а слой свободных товаропроизводителей только зарождался, конституционное движение являлось иллюзией. Это было чисто феодальное движение, и притом феодальной верхушки. Права и власть императрицы предлагалось весьма существенно сократить. Согласно «кондициям» она не могла решать вопросы войны и мира, назначать высших чиновников, жаловать имущество дворянам и лишать без суда их имений, шляхетского статуса и самой жизни, не могла командовать войсками, вводить новые налоги и т. д.

Итак, когда согласие на кандидатуру Анны Ивановны было получено на совещании Верховного тайного совета, Сената, Синода и генералитета с представителями гвардии и коллегий, составленные «кондиции» решено было направить в Митаву к Анне Ивановне. В качестве представителя «верховников» отправился искусный дипломат Василий Лукич Долгорукий.

В Москве в это время было огромное стечение представителей и знати и рядового дворянства. (Ведь должна была быть свадьба Петра II, а не похороны!) «Затейка» «верховников» каким-то образом стала известна более широкому кругу, хотя они предпочли не оглашать «кондиций», заручиться сначала согласием Анны Ивановны, а потом уже выдать это за ее добровольное желание. Нашлись желающие предостеречь Анну, но последняя, дабы приехать в Москву, сочла возможным подписать «кондиции» и, выпросив 10 тыс. подъемных, отправилась в путь. В Москве тем временем обстановка накалялась. По словам Феофана Прокоповича: «Куда не прийдешь, к какому собранию не пристанешь, не иное что было слышно, только горестные нарекания на осмиричных оных затейщиков. Все их жестоко порицали, все проклинали необычное их дерзновение, несытое лакомство и властолюбие». Великолепный полемист, Феофан и сам весьма враждебно относился к «затейке» «верховников». Он был, наряду с Антиохом Кантемиром, богатейшим князем А. М. Черкасским и В. Н. Татищевым, одним из активных оппозиционеров. Уже в январе 1730 г. появился проект «оппозиции» «верховникам», «сочиненный обществом». В нем предлагалось упразднить Верховный тайный совет, а на его место поставить Сенат из 30 человек, где бы императрица была председателем и имела 3 голоса. Видимо, здесь сказалось влияние чиновно-дворянской верхушки, которая была не прочь ограничить самодержавие, но гораздо больше опасалась власти «верховников». Вражда к «верховникам» повлияла и на рядовое дворянство, поначалу примкнувшее к проектам «оппозиции».

1 февраля прибыл гонец из Митавы и привез «кондиции», подписанные Анной, и ее письменное согласие: «По сему обещаюсь все без всякого изъятия содержать. Анна». Наконец, «верховники» осмелились теперь обнародовать свой проект. 2 февраля были собраны Верховный тайный совет, Сенат, Синод и генералитет и оглашены «кондиции» и письмо Анны. «Кондиции» были читаны дважды. Реакция была очень сдержанной, а подписать протокол отказались — решили все обдумать сначала. Феофан Прокопович мастерски описал обстановку совещания: «Сим тии, которые вчера великой от сего собрания пользы надеялись, опустили уши, как бедные ослики… И дивное всех было молчание!» И нельзя было не бояться: «понеже в палате оной, по переходам, в сенях и избах многочисленно стояло вооруженное воинство». И все-таки главный вопрос «верховникам» был задан: «Каким образом впредь то правление быть имеет?» В ответ решено было желающим подать мнения.

В течение последующих дней стали появляться дворянские проекты, рождавшиеся в жарких спорах. 5 февраля поступило «мнение 39 дворян» во главе с А. М. Черкасским.

Потом появились другие проекты. Всего было подано, согласно новейшим исследованиям, 7 проектов, которые подписало в общей сложности свыше 400 дворян. Большинство из них мирилось с ограничением самодержавия в лице Верховного тайного совета, но только при условии его расширения до 12–21 члена, избираемых неким собранием из 80—100 человек. В других проектах, в частности в проекте А. М. Черкасского, Верховный тайный совет совсем упразднялся, а основное место предоставлялось Сенату в составе 21–30 членов. Все проекты поддерживали идею выборности членов Сената и высших учреждений от «общества», т. е. дворянства. Некоторые проекты предлагали важнейшие государственные вопросы решать «общим советом» правительству, генералитету и шляхетству.