Леонид Милов - История России XVIII-XIX веков

Европейские буржуазные революции решительно расправлялись с церковными земельными владениями, конфискуя или национализируя их. Приобщались к этому и «просвещенные монархи», преследуя иезуитов, закрывая различные монашеские ордена, проводя секуляризацию церковных имуществ. В России, где совокупный прибавочный продукт едва достигал допустимого минимума, проблема приращения доходов казны за счет церкви была особенно актуальна. Идея секуляризации церковных владений постоянно маячила в России чуть ли не с начала XVI столетия. Наиболее серьезные попытки к ее реализации предпринимал Петр I. Однако реальным актом секуляризация стала лишь в эпоху «просвещенного абсолютизма».

Подготовка секуляризации была начата в конце 50-х гг. XVIII в., а при Петре III был издан и указ о передаче в ведомство Коллегии экономии монастырских и церковных владений. После переворота 28 июня 1762 г. Екатерина II поначалу приостановила реализацию этого указа. Заигрывая с духовенством, она открыла вновь домашние церкви, запечатанные при Петре III, способствовала возрождению влияния духовенства в вопросах цензуры и т. д. Однако отмена секуляризации вызвала огромную вспышку волнений монастырских крестьян. К тому же оплот монархии — дворянство — весьма сочувственно относилось к идее секуляризации, видя в этом пополнение запаса казенных земель для будущих новых пожалований.

Все это, вместе взятое, повлияло на принятие Екатериной II нового решения: в конце 1762 г. меры, останавливающие секуляризацию, были объявлены временными. Одновременно была создана комиссия для изучения вопроса.

К этому моменту новая императрица убедилась в слабом влиянии духовенства как политической силы. И действительно, хотя распоряжения Екатерины II вызвали в среде духовенства, особенно высших иерархов, сильный ропот и даже негодование, открыто выступить никто не решился. Исключением явилась, пожалуй, лишь яркая фигура ростовского архиепископа Арсения Мацеевича. В марте 1763 г. он шлет гневный протест в Синод, где меры по секуляризации называет «игом мучительским, которое лютее ига турецкого», действия же императрицы сравнивает с поступками Иуды Искариотского.

Велик был гнев «милосердой государыни», вызванный «продерзостями» ростовского владыки. В ответ на попытку защиты Арсения А. П. Бестужевым она четко формулирует свою позицию: «Прежде сего и без всякой церемонии и формы по не столь еще важным делам преосвященным головы секали…» Арсения обвинили в оскорблении императрицы, лишили сана и отправили в северный Николо-Корельский монастырь. Но вскоре по новому доносу его расстригли (лишили монашества) и заточили пожизненно в Ревельском замке. Ярость императрицы по поводу Арсения Мацеевича была велика, но весьма изысканно выражена: Арсения лишили имени и фамилии и отныне он стал зваться Андрей Враль.

Весьма существенным звеном в екатерининской политике «просвещенного абсолютизма» стал пересмотр обветшавшего средневекового кодекса законов — Соборного уложения 1649 года.

Актуальность и важность этого были всем очевидны, так как над проектами нового Уложения в течение ряда лет трудились еще елизаветинские сановники. Но то была работа безвестная, в тиши кабинетов. Екатерина II же придала этому мероприятию всероссийский размах и с невероятной пышностью и шумихой поставила его в центр внутриполитической жизни России. Внешние формы, в которые облекла Екатерина II разработку нового Уложения, напоминали что-то вроде созыва древних земских соборов. Центром работы должна была стать особая Уложенная комиссия, члены, или депутаты, которой выбирались от всей страны. Звание депутата давало небывалые привилегии. Депутаты были объявлены под «собственным охранением» императрицы, они освобождались пожизненно от смертной казни, пытки и телесного наказания, «в какое бы прегрешение не впали». Их личная безопасность обеспечивалась двойной карой покушавшемуся. Наконец, депутатам комиссии даны были особые нагрудные знаки, которые впоследствии дворянские депутаты могли включать в свои гербы. Все это должно было придать работе комиссии значение «великого дела».

Представительство в Уложенную комиссию внешне выглядело почти всесословным: тут были и дворяне, и горожане, и даже крестьяне, да и Екатерина II уверяла, что выборы организованы так, «дабы лучше нам узнать было можно нужды и чувствительные недостатки нашего народа». Однако это лишь первое впечатление. В Комиссии господствовало дворянство. От каждого уезда в Комиссию дворяне выбирали одного своего депутата, и это сразу давало дворянам 142 депутатских места. Вместе с прочими дворянскими депутатами (от украинских полков и от государственных ведомств) дворянство в целом было представлено 228 депутатами (40 % мест в Комиссии). Города избирали по одному депутату от каждого города независимо от его размеров. Всего от них было избрано 208 человек (из них 12 дворян). Таким образом, от дворянства и городов было избрано 424 депутата, хотя они представляли едва 4 % от населения страны. Основное же население России было крестьянским (93 %).

Помещичьи крестьяне (53 % всего крестьянского населения) не имели права ни выбирать депутатов, ни участвовать в работе Комиссии. Зато с большой шумихой было заявлено об участии в работе Комиссии представителей нерусских народов Поволжья, Приуралья и Сибири. Число депутатов от этих народов достигало 50. Подоплека подобной заботы об опекаемых государыней народах была довольно проста. При максимальном внешнем эффекте участие депутатов от «инородцев» практически сводилось к нулю: ведь почти никто из них не знал ни русского языка, ни законодательства.

Самой большой группой крестьянства, посылавшей своих депутатов, были черносошные крестьяне и однодворцы (бывшие когда-то служилые люди «по прибору»). Однодворцы имели 43 депутата, а черносошные с приписными крестьянами — 23. Но, вместе взятые, они имели лишь около 12 % всех депутатских мест.

Не участвовали в работе Комиссии ни дворцовое крестьянство, ни бывшие монастырские (теперь «экономические») крестьяне, ни крестьянство Прибалтики, Дона, Украины. Сорок пять депутатских мест имело лишь казачество.

Таким образом, в Комиссии подавляющее большинство составили представители господствующего класса дворян и горожане. Это определило и весь характер ее работы.

Процедура выборов депутатов предусматривала составление письменных наказов от их избирателей. В итоге в Комиссию было подано около 1,5 тыс. наказов от дворян, от горожан (точнее, от купечества), от черносошных, ясачных, приписных крестьян, от однодворцев, от пахотных солдат и т. д. Этот огромный материал практического применения в работе «Комиссии об Уложении» не нашел, хотя он в известной мере отражал требования и устремления многих сословий тогдашнего общества. Особенно важны наказы различных групп государственных крестьян — это живые свидетельства горестей и чаяний огромных масс сельских тружеников. Наказы крестьян полны жалоб на произвол и бесправие, гнет тяжелых налогов и повинностей, полны жалоб на острое малоземелье, захваты земель дворянами, жесткие ограничения крестьянской торговли и т. д.