Геннадий Семенихин - Космонавты живут на земле

Геннадий Семенихин

Космонавты живут на земле

Автор этой книги писатель Геннадий Александрович Семенихин, перу которого принадлежат известные широкому кругу читателей романы "Летчики, "Над Москвою небо чистое" и повесть "Пани Ирена", длительное время изучал жизнь коллектива людей, готовивших первые космические старты, присутствовал в районе приземления кораблей "Восток-3" и "Восток-4", сопровождал космонавтов в ряде их поездок по стране и за рубежи нашей Родины.

Роман "Космонавты живут на земле" -- первое художественное произведение о людях молодой героической профессии. Герои его -- вымышленные. Вместе с тем содержание рома во многом навеяно реальной действительность.

Подготовил ГРЯЗНОВ Виктор. Украина, Киев

Посвящается нашим первым летчикам-космонавтам и тем, кто сделал возможными их полеты, чьи имена еще не названы человечеству.

Это не история "звездного городка" и не рассказ о судьбах героев космоса, чьи имена обошли весь мир. Этот роман повествует больше о завтрашнем дне, чем о сегодняшнем, и потому не удивительно, что правда переплелась в нем с вымыслом и догадками. Полагаю, что люди, которые во много раз лучше автора знают детали и подробности жизни и подготовки космонавтов, не осудят его за это жестоко.

А теперь о Леше Горелове и его товарищах...

ГЛАЗАМИ АВТОРА ИЗ 19... ГОДА

Человек в оранжевом, демаскирующем его комбинезоне раскачивался под куполом парашюта. Внизу на сотни километров окрест расстилалась по-летнему знойная степь. Это была та самая степь, что приняла первых наших космонавтов. Именно на нее, твердую и безводную, кое-где кочковатую, а кое-где пеструю от высокой травы или черную от саксаула, опускался парашютист.

В голубом настое душного воздуха сверкающий комбинезон далеко был виден и самолетам, и вертолетам, которые уже искали парашютиста, да и просто всем людям, для кого эта степь была родным краем. На козырьке гермошлема у космонавта алели крупные буквы -- "СССР". Этот космонавт стартовал с того же самого космодрома, что и другие его предшественники. Только он пошел гораздо дальше их по неизвестной звездной дороге. Он первым побывал в том далеком пространстве, где не был еще никто, и первым с близкого расстояния увидел в иллюминатор своего космического корабля другую планету. На долгие годы, а если говорить точнее -- на всю жизнь запечатлелась в его глазах стылая черная поверхность чужого небесного тела, изрезанная многочисленными впадинами безмолвных гор, воронками кратеров, темными безднами морей. И он, повидавший это, спешил теперь назад, чтоб рассказать обо всем людям.

Человек опускался на парашюте, и одно это уже было необычным, потому что все последние космические полеты завершались приземлением экипажей в кораблях. Но Земля на этот раз слишком волновалась за судьбу своего сына, и за несколько часов до финиша на командном пункте было принято решение, чтобы он катапультировался. Не было полной уверенности, что после встречи с метеоритами и всех перенесенных испытаний посадочная система космического корабля сработает безупречно...

Если бы человеку, который сейчас мирно раскачивался под шелковым куполом парашюта, задали года три-четыре назад вопрос -- возможен ли облет нашей ближайшей соседки Луны непосредственно с космодрома, -- он бы ответил отрицательно. Он знал наперечет все статьи и научны работы на русском и английском языках, доказывающие, что полет к далеким мирам возможен лишь с орбитальных космических станций. Он и сам в часы досуга рисовал такие станции и людей в скафандрах, которые в открытом космосе монтируют громоздкие корабли. Если бы его спросили (да его об этом и спрашивали на занятиях), как выводятся корабли на орбиту и как в условиях невесомости собирается по отдельным частям корабль, способный достигнуть другой планеты, он, вероятно, наговорил бы множество таких интересных вещей, что непосвященные приняли бы его за ученого, отдавшего науке десятки лет.

Но вот прошли эти три-четыре года, и молодой человек, обладавший к тому же не внушающим доверия курносым лицом, на сверхмощном корабле "Заря" отправился с космодрома Байконур в трудный и опасный путь. Он получил задание облететь Луну, находясь в трехстах километрах от ее поверхности, передать на землю телевизионные снимки и сделать записи в бортовом журнале о том, как вел себя корабль в непосредственной близости от другого небесного тела.

Несколько дней длился этот полет, и никто не был на сто процентов убежден, что завершится он благополучно. Когда на третьи сутки после старта "Заря" вышла на окололунную орбиту, тысячи газет на всех языках и во всех красках, какие только можно употребить в полиграфии, отметили это событие. Репродукторы оглушили людей коротким сообщением: "Советский ракетоплан "Заря" начал облет Луны. По предварительным данным, полет происходит по орбите, близкой к расчетной. Минимальное и максимальное удаление корабля от поверхности Луны равны расчетным".

Космонавт знал, что первый виток вокруг Луны должен был быть и единственным. Но когда наступило время уходить с лунной орбиты снова к Земле, он вдруг почувствовал сильную тряску и, взглянув на приборы, понял, что "Заря" по-прежнему прикована к Луне и начала второй виток. Скорость космического корабля изменилась, и он, похолодев, подумал, что "Заря" пройдет теперь совсем низко над незнакомой безмолвной Луной. Это уже не входило в предварительные расчеты. Космонавт попытался связаться с командным пунктом и не смог. Радиосвязь не работала.

А орбита тем временем изменялась и изменялась... Привязанный к пилотскому креслу, космонавт прильнул к иллюминатору и увидел яркую от непонятных вспышек Луну. Холодная радуга голубого сияния росла и ширилась над ней. Это была та сторона планеты, где господствовал двухнедельный день и температура соответствовала ста двадцати градусам жары. "Лишь бы не угодить в такое пекло!" -- подумал космонавт. Весь мир в эти часы говорил только о нем, но было ли космонавту от этого легче, если один-единственный, оторванный от всего живого, шел он на сближение с чужой планетой?! Боялся ли он смерти? В эти минуты бешеного полета вокруг Луны он не мог оторвать глаз от жуткой панорамы, возникавшей в овальном иллюминаторе. Он читал лунную карту, мысленно сличал ее с той, какой уже несколько лет располагало человечество, искал в ней неточности и старался их тут же запомнить. Это входило в задание.

Но в задание не входило думать о своих близких и о последних минутах, проведенных на Земле. А он думал. Что бы он ни делал -- смотрел ли в иллюминатор, вел ли записи в бортжурнале или при помощи ручного управления ориентировал корабль в черном бездонном пространстве, -- он не переставал думать о Земле. И ему рисовалась деревянная лестница со свежевыкрашенными сосновыми ступеньками, вспоминались минуты расставания с любимой... Над маленьким городком стлалась тогда ночь, и в темноте он скорее угадывал черты дорогого лица, чем видел его. Женщина стояла в простеньком домашнем халате с короткими рукавами. Она положила руки ему на плечи и долго их не снимала, борясь с желанием заплакать. Он и это тоже угадывал и ласково, с глухим, не очень естественным смешком сказал: