Юлиан Семенов - Дипломатический агент

- А ты заметил, Иван Викторыч, - задумчиво сказал Перовский, - что мороз болотом пахнет? Виткевич улыбнулся. Ответил:

- Болото пахнет осенью, не зимней стужей, Василий Алексеевич.

Перовский шумно вздохнул.

- Может, ты и прав. Я прошлой осенью по гусям ездил. Тут недалече озерко одно изумительное, дичи - тьма. Один приехал - грустно было. Стал у берега. Камыши в рост, мохнатые, словно котята. А как солнце в закат пошло, так камыши синими стали. Красота какая, Иван Викторыч... Сказочная красота... Стою жду косяка. И вдруг, - Перовский перешел на шепот, нахмурился, по-бычьи склонил голову, - и вдруг слышу, кто-то песню поет. Тихо эдак, издалече. Голос высокий, чистый.

Эх, в Таганроге случилася беда,

Там убили, там убили молодого казака,

Принакрыли, принакрыли чистым белым полотном.

Положили, положили под ракитовым кустом....

Слуха у губернатора не было, и поэтому, спев, он застыдился. Но, как всякий лишенный музыкального слуха человек, Перовский особенно остро воспринимал прелесть песни.

Лед на окнах из синего сделался белым: наступила ночь.

- Выглянул я из камышей, - продолжал Перовский, - гляжу, казак по степи едет. Стройный, без папахи, ружье на весу держит и поет. Да такой красавецглаз не отвести. Много в России красивых, а такого я впервой увидал.

Перовский подошел к окну, подул на лед. Словно по волшебству, в тот же миг у парадного подъезда заскрипели полозья.

- Приехал! -крикнул обрадованно губернатор. - Приехал, дорогой мой!

Он перехватил удивленный взгляд Ивана. Рассмеялся.

- Да казак тот! Миротворцев его зовут. Полковник Миротворцев. Пойдем встречать.

Радовался Перовский шумно и грубо. Он тискал Миротворцева в объятьях, отстранял от себя, внимательно разглядывал, снова обнимал и хохотал громовым басом.

Полковник Миротворцев оказался маленьким и, как показалось Ивану, нескладным человеком. Слишком широкий в плечах, он был по-девичьи тонок в талии, но толстоног. Большая лысина блестела, словно блюдце, слишком тяжелый лоб нависал над бровями и давил глаза.

"Что же в нем красивого губернатор увидел? - удивленно подумал Иван, чувствуя сильное пожатие маленькой сухой руки Миротворцева. - Какой уж тут красавец..."

Перовский словно угадал его мысли. Ухмыльнулся под нос и сказал, ни к кому не обращаясь:

- Прав был Фридрих прусский, утверждая: "Ежели хочешь иметь рабов - пой хорошие песни".

Миротворцев кашлянул, внимательно посмотрел в Ивановы глаза, потом мельком - на Перовского и улыбнулся краешком большого жадного рта.

После этой улыбки Иван сразу же почувствовал к нему расположение: умных и тонких людей он любил.

У губернатора сидели допоздна. Камердинер принес самовар и большую банку малинового варенья. Малина мерцала рубинами, искрилась за стеклом в бликах свечей. Перовский сам разлил чай и начал пить с присвистом, по-купечески.

- Обожаю чай, - сказал он после третьей чашки, - сердце бодрит, брюхо чистит - куда больше!

Миротворцев пил сосредоточенно, хмуря брови, собирая язык в лопаточку и приговаривая: "Аля-фффу, аля-фффу", когда обжигался.

Губернатор все время подкладывал в блюдца варенье. Орудовал он большой деревянной ложкой, разрисованной петухами.

- Не люблю из маленьких блюдечек есть, - говорил Перовский, - аппетит пропадает, плечом размахнуть нельзя. А пища любит, чтоб с размахом. Нессельрод - тот вроде воробушка - "чир-чирк" - из крохотных тарелочек угощает. Сие от жадности, не иначе.

Кончив пить чай, Перовский с шумом отодвинул от себя блюдце, чашку и банку с вареньем. Сцепил пальцы. Сказал:

- Ну давай, полковник, план свой выкладывай.

- Куда проще, ваше превосходительство. В степь надобно визит нанесть. Ласки там, правда, ждать не след - скорее по макушке надают. Однако резон прямой.

Перовский кивнул на Виткевича:

- С ним не надают.

- Великолепно, коль так, - ответил Миротворцев, - а ежели по случаю и надают, тоже неплохо. На пользу пойдет. С шишкой на загривке учеба скорей движется. Ну, а цель экспедиции проста.

Он обернулся к Виткевичу и, глядя на него в упор, стал негромко говорить:

- У меня, изволите ли видеть, брат мануфактуру в Иваново-Вознесенске хочет ставить, ситцы на английский манер выпускать. Ходил я в караван-сараи здешние, беседовал с восточными купцами. Прелюбопытнейшие вещи узнал-с.

Миротворцев достал из кармана маленькую тетрадку. Она была самодельная, почти такая, как и у Ивана. Виткевичу это понравилось.

- Так вот, - весело посматривая то на Ивана, то на Перовского, быстро заговорил полковник, - мы кусок кисеи бухарцам за пятьдесят рублей серебром даем, а англичане - за восемь. За коленкор мы по двадцать семь рублей лупим, а англичане трешку просят. Поведал мне бухарец Рахимбай, что у них в столице некий англичанин побывал. Не то Борнес, не то Баренс.

- Бернс, - поправил его Виткевич.

- Это доподлинно вам известно? - невзначай, как бы между прочим поинтересовался Миротворцев. - Не ошибаетесь ли?

- Нет. Не ошибаюсь.

- Так-с. - Миротворцев посмотрел на стол.

Перовский понял его и подвинул перо. Полковник что-то отметил в своей книжечке и продолжал:

- Так вот, изволите ли видеть, после посещения господина Бернса англичане стали в Бухарию и Хиву посылать ситцы новых расцветок. Яркие, веселые, вширь громаднейшие, чтобы восточным людям было удобней брюки шить. Братец мой только из Англии возвратился, сказывал - на мануфактурах все прежние машины поломали, новые поставили, чтоб ситчик ярче был да шире. Затраты преогромные. А с умом из этого дерьмового ситца не один пуд золота получить можно.

- Лихо, - задумчиво отозвался Перовский. Миротворцев захлопнул книжечку, сунул ее небрежно в карман.

- Англичане - нация уважаемая. Аристократы наши к ним с ухмылочкой относятся, а зря. Как бы ошибку французов не повторили. Те тоже над торгашами посмеивались, "ля-ля" да и только. Вот те и "ля-ля"! Допрыгались. Петр Великий перед англичанами шапку ломал - нам тоже не грех. Я из мещан, не гордый готов у заморских мудрецов поучиться. А там посмотрим, кто кого перешибет.

Виткевич взглянул на Перовского.

"Вот так персона", - прочел губернатор в его взгляде, и трудно было понять, какой смысл вкладывал сюда Виткевич: восторг, недоумение, растерянность или все это вместе взятое.

- Послушай, Миротворцев, - вдруг спросил Перовский, - а ты богатый?

- Мы не считаем-с.

- Зря.

- Нет, не зря, ваше превосходительство, - убежденно ответил Миротворцев, без счету спокойней. Да потом не в деньгах суть. Я о деле думаю. Ну, а дело, коли к нему с уважением да с умом подойти, никак обидеть не может.

- Это верно.

- Так вот, ежели ваше превосходительство мой план одобряет и санкцию на путешествие я получу, в степях должно будет подумать и еще об одном преважном дельце.