Юлиан Семенов - Горение (полностью)

Носарь остался председателем, выполнял все указания Троцкого, тяготился своим двусмысленным положением - вроде бы председатель, на людях всему делу голова, а на самом-то деле пешка. Поэтому начал отлаживать тайный контакт с эсерами, задумал арестовать Витте, разграбить оружейные магазины Чижова и Венига, вооружить сотню в е р н ы х, сделать ее "гвардией Носаря". Не успел Витте подписал ордер на арест. Не помогло заступничество директора правления Юрьевского металлургического общества магната-миллионщика Белова. Тот убеждал премьера, что лучше Носаря никого не сыскать, он хоть и крикун, но на него цыкнуть можно, он являет собою образец такого председателя, который у всех рабочих отобьет охоту на многие годы в Совет заглядывать - что к болтунам ходить, когда жрать нечего? Витте, однако, не внял, Носаря и Троцкого увезли в "Кресты". Настала пора завоевывать Советы по-настоящему, что было нелегко Троцкий привел с собою множество меньшевиков.

Горький как-то сказал Ленину:

- Трудно с Львом Давыдовичем, уж больно эгоцентричен, фейерверк, а не человек. Окружающих норовит, словно тесто, в кастрюлю вмять.

Ленин ответил:

- Не личность определяет дело, а идея.

- Личность может всякое наколбасить, Владимир Ильич.

- А мы зачем? - Ленин нахмурился. - "Мы" - категория сугубо серьезная, Алексей Максимович. Пока Троцкий был в Совете, приходилось с ним ладить. Трудно? Конечно. А что дается легко в наше время? Но сейчас надо сделать все, чтобы укрепить в Советах, особенно тех, которые родятся в будущем, наше влияние, тогда никакой председатель, никакой заместитель не смогут повернуть ни к кадетствующим либералам, ни к пустозвонам меньшевикам.

- Что же вы эдак-то товарищей меньшевиков, Владимир Ильич?

- Обидно за Мартова с Даном? Мне - больше, Алексей Максимович. Меня с ними связывает десятилетие. Дайте им другое определение, не такое резкое, но так же точно определяющее их сегодняшнее лицо, - я приму, с радостью приму, я готов смягчить, но только не в ущерб правде.

...Ленин записывал выступление кадета; тот говорил о безумии московского восстания, убеждал депутатов подействовать на фабричных:

- Только Дума, только через Думу мы сможем отстоять наши требования! Только Дума сделает нашу жизнь гласной! Тогда новое кровопролитие окажется невозможным, только тогда мы сможем понудить правительство Витте уступить!

Ленин сделал стремительную, л е т я щ у ю пометку в блокноте: "заигрывают с г-ном С. В.". Он привык к своей быстрой клинописи: с одной стороны, навык конспиратора, с другой - время, он мучительно ощущал, как счетчиком щелкает время, он благоговел перед ним, именно во в р е м е н и - то есть реально, наяву - должно произойти то, чему он отдает себя; время мстит медлительным, боящимся принимать решения.

"С. В." - Витте. В декабре, уже после арестов в Петросовете, Ленин почувствовал ярость, истинную ярость, когда прочитал интервью, данное премьером американскому журналисту Диллону для "Дэйли ньюз" сразу же после расстрела московского восстания.

"Русскому обществу, - говорил Витте американцу, - недостаточно проникнутому инстинктом самосохранения, нужно было дать хороший урок. Оно должно было обжечься. После этого оно-то и запросило помощь у правительства. Мы откликнулись на обращение. Мы помогли. Бунт подавлен".

Ленин, когда только узнал об этом интервью, приехал к Вацлаву Воровскому тот жил в меблированных комнатах "Париж", на Караванной.

- Надо готовить прокламацию, срочно, - сказал Воровскому. - Вооруженное восстание - не самоцель, оно есть средство борьбы против тирании. Правительство не хотело удовлетворить требования рабочих, а точнее - по своей классовой сути - не могло. Что же остается пролетарию? Ему остается лишь одно - борьба, оружие, схватка с тупыми, злобными палачами. Витте добавил к тому, что сказал расстрельщик Дубасов, он до конца раскрыл план провокации. Как же не совестно Георгию Валентиновичу говорить нам: "Не надо было браться за оружие!"

- Дубасов? Его заявление? Где? - спросил Боровский. Он стал редактором "Новой жизни" по иностранному отделу, просиживал все дни за парижскими, английскими и американскими газетами, в ы т а с к и в а л оттуда сообщения, которые можно было пускать без цензуры, со сноской на информационное агентство, - было предписание иностранцев не цензурировать, не раздражать зазря во время борьбы за заем в Европе.

- Я у вас в редакции со стола взял, - сказал Ленин, положив перед Воровским "Матэн". - Свежий, пять дней назад вышел. Боровский раскрыл газету.

"В о п р о с к о р р е с п о н д е н т а Л е р у: Вы были в неведении по поводу декабрьских настроений в Москве!

А д м и р а л Д у б а с о в: Отчего же, мы знали все.

П ь е р Л е р у: А правительство?

Д у б а с о в: Правительство я информировал.

П ь е р Л е р у: Значит, в с е знали о том, что может случиться!

Д у б а с о в: Да.

П ь е р Л е р у: Как же тогда объяснить вашу позицию, господин адмирал!

Д у б а с о в: Мы предоставили дело ходу событий".

(Правительство кокетничало осведомленностью: оно никак не ожидало столь массового выступления московского пролетариата; оно было растеряно, однако стремилось извлечь политическую выгоду из сложившейся обстановки - пыталось толкнуть общество вправо.)

Боровский поднял глаза на Ленина. Его поразило лицо Ильича - оно было словно вырубленным из камня. Боровский замечал: Ленин порой выглядел очень молодо, никак не дашь тридцати пяти, а иногда - как сейчас - подавшийся вперед, напряженный, с прищуренными глазами, он казался стариком, так глубоки и резки были морщины, так с т р а д а ю щ и глаза.

- Кто будет писать? - спросил Боровский. - Вы?

- Нет. Посоветуйтесь с Горьким. Покажите ему материалы, переведите только - он не читает по-французски, можно обидеть невнимательностью, литератор человек особо ранимый. Прокламация нужна немедленно. Расстрел московских рабочих следует связать с арестами в Петросовете - звенья одной цепи.

...Ленин перевернул страницу блокнота.

Выступал эсер.

- Необходимо распечатать бюллетени Советов для того, чтобы рассылать их в сельские местности, надо знакомить товарищей крестьян с опытом работы петербургских, ивановских и московских рабочих!

"Молодец, - отметил Ленин, - разумная мысль. Вздуют беднягу в его ЦК: "никакой легальщины, мы - партия конспираторов".

Потом выступал меньшевик, говорил о необходимости координации работы всех партий в борьбе за демократизацию России.

- Не отказываясь от наших партийных установок, мы должны все вместе думать о будущем.

"Общее будущее с октябристами? - сразу же отметил Ленин. - Какая, право, безответственность, здесь собрались рабочие, а не лоббисты".

- Мы должны привлекать всех желающих сотрудничать с Советами, всех без исключения, любого члена общества, если только намерения, с которыми к нам идут, искренни.