Юлиан Семенов - Горение (полностью)

- Скажите, Анджей, вам не приходилось встречаться с Меньшиковым или Бакаем?

- Разве они здесь поселились?

- Да.

- Я слыхал, что Бакай свободно ездит в Россию...

- У нас нет такой информации. Нам доподлинно известно, что они сейчас сотрудничают с Владимиром Львовичем Бурцевым... Кстати, когда вы служили в охране, не приходилось знакомиться с его наблюдательным формуляром?

- Что-то видел... Он ведь сам до девятьсот пятого года работал в терроре?

- Вроде бы так... Во всяком случае, он это утверждает...

- Да, да, он был в терроре... Потом, после манифеста семнадцатого октября, отошел от партии, в ЦК эсеров по этому поводу достаточно много говорили...

- В негативном плане?

- Как сказать... Пытались понять побудительные мотивы... Он ведь скандалист, этот Бурцев... Знаете, уж если есть истовые правдолюбцы, так только в России, вроде боярыни Морозовой, - хоть на смерть, но обязательно с двумя перстами над головой...

- А кого в охранке знали из эсеровских лидеров?

- Всех... Думаю, всех наиболее заметных...

- По памяти можете перечислить?

- Попробую... Чернов, Гоц, Авксентьев, Зензинов, Савинков, Дора Бриллиант...

- А еще?

- Стеблов, Аргунов, Мякотин...

- А еще?

- Больше не помню...

- Попробуйте вспомнить...

- Нет, положительно в ум другие имена никак не идут...

- А Евгений Филиппович Азеф? - пробросил Рыдз, отхлебывая кофе из тяжелой чашки. - Эта фамилия проходила в документах?

- Азеф? Которого Бакай и Бурцев обвиняли в провокации?

- Не знаю... Видимо...

- Нет, Азеф в материалах не проходил. Я достаточно много работал по эсерам, переработал много бумаг о ЦК, но эта фамилия в документах охраны не мелькала...

Рыдз мягко улыбнулся:

- Анджей, пожалуйста, не употребляйте в разговоре со мной слово "охрана". В этом застенке изнасиловали мою сестру... И она сошла с ума. А когда ее вылечили, повесилась... Будучи беременной... Для меня нет понятия "охрана". Только "охранка". И никак иначе. Ладно?

- Конечно, конечно, - ответил Турчанинов, ощутив тягостное неудобство.

- Не сердитесь, если я был резок, хорошо?

- Да разве это можно назвать резкостью? - Турчанинов пожал плечами. - Вы сказали вполне по-европейски. Я исповедую именно такую манеру разговора: с самого начала определить все своими именами, тогда легко иметь дело с собеседником, ничего недосказанного.

- Спасибо, Анджей... Теперь мне бы хотелось передать вам еще одну просьбу Юзефа... Не сочли бы вы возможным посетить Бурцева?

- Это нужно для вашей партии? Или для Юзефа лично?

Рыдз закурил.

- Неразделимые понятия.

- Конечно, готов... Хотя, в отличие от Меньшикова и Бакая, я оказывал такую помощь Юзефу... вашей партии, которая - по законам империи - подлежит суду... Скорее всего, военному... Я ведь преступил присягу, так что охран... охранка, включив меня в розыскные листы, вполне может потребовать моей выдачи и у французской полиции, если узнает о моих контактах с Бурцевым.

- Я встречусь с Бурцевым и объясню ему вашу ситуацию... Думаю, он отнесется к вашему особому положению с пониманием...

- Да, такой визит был бы весьма уместен.

- Хотя, - Рыдз снова улыбнулся своей мягкой, женственной улыбкой, - я тоже в розыскных листах, ушел из-под виселицы...

- Тогда не надо! Ни в коем случае, - воспротивился Турчанинов. - Я все устрою сам, спишусь с ним, договорюсь о встрече на нейтральной почве, вам рисковать нельзя.

- Спасибо, Анджей, это так трогательно... Тем не менее сейчас я отвечаю за вашу безопасность, а не наоборот... Давайте увидимся здесь же завтра, в девять. Вас это время устроит?

- В десять. Я сдаю свой пост в девять... Я теперь служу ночным портье, смена кончается не ранее девяти пятнадцати... Пока все передашь сменщикам, то да се...

- Денег на жизнь хватает?

- Вполне, благодарю.

- А на ветчину? - Рыдз снова улыбнулся. - Юзеф уполномочил меня передать вам некоторую сумму...

Лицо Турчанинова замерло.

- Видите ли, я какой-никакой, но русский дворянин... Я не умею принимать вспомоществование от кого бы то ни было. Так что просил бы вас более к сему предмету не возвращаться. Завтра в десять, здесь же, честь имею.

- Минуту, - остановил его Рыдз. - Вы напрасно сердитесь, Анджей. В нашем обществе взаимная выручка не считается обидной... Мы живем несколько иными, скажем так, нравственными категориями... Они основаны на абсолютном доверии друг к другу... Вам, возможно, понадобятся деньги для работы... Для нашей работы. Вот в чем дело. И это не есть какая-то подачка... Или, тем более, оплата услуги... Рациональная оценка сложившейся ситуации, всего лишь... Ваше бывшее звание в охранке ротмистр?

- Точно так.

- Никаких документов, удостоверяющих вашу личность, не сохранилось?

- Все сохранилось, как же иначе... Иначе на острове Сен Луи [отдел городской полиции Парижа] не дадут продления вида на жительство.

- Но вы здесь обосновались не под своим именем?

- Конечно. У меня вполне надежный паспорт, - Турчанинов усмехнулся, выкраден из охран... охранки...

- До завтра, ладно?

Турчанинов не удержался, шутливо передразнил Рыдза:

- "Вадно". Поляка сразу можно определить по вполне французскому звучанию: вместо "л" - мягкое "в"...

Рыдз рассмеялся:

- Падво, мыдво, пшестирадво... [падло, мыдло, пшестирадло (польск.) падаль, мыло, стирка; Рыдз произнес этот шутливый набор фраз с французским акцентом] До встречи, Анджей. 2

...Квартира Владимира Львовича Бурцева, которую он снимал на Ваграме, являла собою Румянцевскую библиотеку в миниатюре: стены трех комнат, широкого коридора, даже кухни были заставлены самодельными стеллажами, набитыми книгами, журналами, большими папками с газетными вырезками, бюллетенями заседаний Государственной думы, выпусками правительственных вестников; запах кофе был постоянным; Бурцев варил его по-студенчески, на спиртовке; пил из крохотной чашки, всего на два глотка; длинные зубы от постоянного курения и крепчайшего кофея были желты; подшучивал над собою: "Вроде старого коня, не заметил, как жизнь просквозила".

Рыдза признал сразу же, но, однако, настоящим именем называть не стал, осведомился, как следует обращаться; выслушав ответ - "Мацей", удовлетворенно кивнул и, пригласив устраиваться в кабинете, где свободного пространства почти не было, оттого что кипы новых, не проработанных еще газет валялись на полу, между скрипучими, разностильными стульями, отправился готовить кофе.

Вернувшись со своей крохотной чашечкой и стаканом для Рыдза, осведомился:

- Чем могу служить?

- Владимир Львович, мы получили данные, которые бы хотелось перепроверить... Один наш товарищ видел, как глава боевки социалистов-революционеров садился в экипаж некоего полицейского чина, носящего цивильную форму.

- Это вы про Азефа?