Сергей Марков - Земной круг

Где купцы достали их? У Таванского перевоза, в Черкассах, Киеве, Каневе, Чернигове или Брянске — на опасном пути из Каффы в Смоленск?

Из рук Василия Мамырева рукопись Афанасия Никитина перешла к неизвестному составителю «Львовской летописи». Из предисловия летописца видно, что в 1475 году он нашел «написание Офонаса тверитина купца, что был в Ындее 4 годы». Древний историк стал наводить справки о сроках путешествия Афанасия и о его судьбе.

Василий Мамырев в то время был жив. В 1475 году ему было сорок два года. Важную должность великокняжеского дьяка он занимал уже свыше трех лет, был свидетелем похождений Тревизана, приезда других иноземцев в Москву, собиравших данные о Северо-Востоке.

При Мамыреве состоялись походы на Казань, в Югорскую, Печорскую, Двинскую земли, произошел разгром русскими ордынского Сарая и другие события, о которых уже знает читатель.

Мне удалось проследить жизнь Василия Мамырева [87] .

В числе прочих дел он занимался даже градостроительством: в 1486 году им был «срублен град Володимер». В связи с этим невольно приходит мысль о том, что Мамырев знал и Аристотеля Фиораванти (Фрязина), столь прилежно изучавшего прекрасные здания Владимира-на-Клязьме и посылавшего ловчих птиц в Милан.

Василий Мамырев имел какие-то заслуги перед русскими северо-восточными землями, ибо самая подробная заметка о его смерти была помещена в Вологодско-Пермской летописи [88] .

В год своей смерти (1490 или 1491) Василий Мамырев постригся в монахи у Троицы-Сергия и принял имя Варсонофия. Инок Варсонофий не унес с собой в могилу тайну записок Афанасия Никитина.

Чем объяснить такое совпадение? Великий историк Николай Карамзин именно в библиотеке Троице-Сергиевского монастыря разыскал эту жемчужину, таившуюся, как в створках, в листах старинного сборника, названного И. М. Карамзиным «Троицкой летописью».

Троицкий список «Хожения за три моря» считается самым древним. Он выполнен в XVI веке.

Не завещал ли инок Варсонофий монастырю свой личный, наиболее старый и близкий к подлиннику список «тетратей», не разысканный до сих пор так же, как и своеручные записи Афанасия Никитина и его проезжие грамоты?

В «Троицкую летопись» и мог быть включен мамыревский список «Хожения».

Через два года после того, как тело черноризца Варсонофия было предано земле в стенах Троицы-Сергия, Данила Мамырев спешил в город Медиолан (Милан).

Герцог Миланский Лодовико Сфорца сам посетил русских послов и получил от них белого сокола, семьдесят соболей, дорогую саблю, лук с колчаном и стрелами и очень похожий на слоновую кость «рыбий зуб».

О московитах в Милане в 1493 году повествовали бумаги старой флорентийской ратуши, среди которых лежало донесение посла республики Флоренции при дворе Сфорца [89] .

В честь людей из Москвы была устроена охота. Кречеты взмывали над долинами Тичино наперерез лучам альпийского солнца. Герцог Сфорца с трудом напрягал «скифский» лук со стрелами, украшенными перьями степных орлов.

Послы Московии держались с большим достоинством. Их пригласили на торжество по поводу брака Бианки Сфорца с Максимилианом Первым, в том же году увенчавшим себя императорской короной.

Но Данила Мамырев и Догса покинули праздник, когда узнали, что им отводят место вслед за послами цесаря и королей Испании и Франции.

Все это происходило поздней осенью, а еще в середине года испанский посланник при дворе папы Александра Шестого Бернардин де Карвахаль выступил с речью об открытии новых земель, «лежащих близ Индии». Мог ли Данила Мамырев оставить без внимания оживленные разговоры о чудесах далекой страны!

Из Милана Данила Мамырев поехал в Венецию, где еще был в живых старый Джосафат Барбаро, хранивший воспоминания о Волге и Москве.

Послы присутствовали на заседании Венецианского сената.

По возвращении в Москву Данила Мамырев продолжал заниматься государственными делами. Вскоре он вместе с дьяком Василием Жуком учинил расправу над ганзейскими купцами в Новгороде Великом.

Лев, терзающий змею, был изображен в те годы на печати Ивана Третьего. Данила Мамырев наложил эту грозную печать на товары новгородских немцев. Предметы торговли были оценены в миллион гульденов!

Семьдесят три германских города молили Москву об освобождении ганзейцев.

Недавний посол в Милан и Венецию был одним из хранителей сокровищ великого князя. Д. Мамырев стерег ларцы, запечатанные знаками Льва и Змеи.

В московскую казну впадал серебряный поток из новых рудников Пермской земли.

Исследователи еще не занимались изучением истории жизни Василия и Данилы Мамыревых. Заняться же этим стоит хотя бы ради того, чтобы распутать клубок из нитей индийского жемчуга и светлого северного серебра.

Оба Мамыревы были современниками Афанасия Никитина и Христофора Колумба, больше других знали об этих открывателях и рассказывали о них на Руси.

Много поучительного можно извлечь из истории московского посольства в Данию в 1493–1494 годах.

В Москву явился датский представитель по имени Иван, капеллан короля Иоанна Второго. Он предложил русским договор «о любви и братстве», намекнув на военный союз против Швеции и желательность прекращения деловых отношений с ганзейскими городами.

Надо сказать, что за год до этого Кляпик Еропкин и Траханиот, проезжавшие через Данию, доносили, что «Дацкой король» уже воюет с Любеком и напускает на Ганзу корсаров. Любчане в свою очередь тогда снарядили и послали в море вооруженные корабли.

Посол Иван был отпущен с честью «в свою землю» в сопровождении Дмитрия Зайцева и Дмитрия Грека Ралева — одного из Палеологов, ездивших в Рим с объявлением вести о казанской победе.

Пребывание московских послов при дворе Иоанна Датского наводит на размышления: какие сведения они могли раздобыть там в то время, когда к берегам Дании особенно часто стали приходить корабли из Бристоля? Бристольские мореходы добивались от Дании прав на торговлю с Исландией, которые они вскоре и получили.

От бристольских корабельщиков датские ученые, купцы и мореходы узнавали новости об открытиях англичан на севере Атлантики.

Еще в 1480 году самый бывалый и искусный мореплаватель Британии, по имени Лойд, покинул пристань Бристоля с тем, чтобы отыскать загадочный остров Бразиль, лежавший, как уверяли, к западу от Ирландии. Но оба корабля попали в бурю, и их пригнало обратно к берегам Альбиона. Вероятно, это и были те самые корабли, в отправлении которых принимал такое живое участие Джон Джей, купец и шериф Бристоля.

Затем бристольцы начали искать Антилию. Ей полагалось находиться на широте Лиссабона, на пути к славному острову Зипангу. В существование Антилии верили Тосканелли, Бехайм, Андреа Бианко и другие космографы.