Юлиан Семенов - Майор Вихрь

- Когда приезжает полковник Мельников? - спросил Бородин.

Мельников был начальник военной контрразведки, "СМЕРША" фронта. Он пять лет просидел нелегалом в Германии, два года дрался в Испании, а после лагеря на Колыме был реабилитирован и в первые дни войны снова вернулся на фронт - чекистом.

Бородин два года был помощником Мельникова по военной разведке в Мадриде и Барселоне. Сейчас Мельников лежал в госпитале - его поедал туберкулез. Тем не менее кто-то сказал, что на следующей неделе он вернется в штаб. С ним Бородин мог говорить, как с самим собой.

- Говорят, ему стало хуже, - ответил Высоковский. - Чекисты были у него позавчера, он кровью харкает.

- Вот что... Вызывайте машину. Едем к нему. По-моему, это решение.

ЛИЧНО И СЕКРЕТНО ОТ ПРЕМЬЕРА И.В.СТАЛИНА

ПРЕМЬЕР-МИНИСТРУ г-ну ЧЕРЧИЛЛЮ

Получил Ваше послание о немецкой торпеде Т-5.

Советскими моряками действительно были захвачены две немецкие акустические торпеды, которые сейчас изучаются нашими специалистами. К сожалению, мы лишены возможности уже сейчас послать в Англию одну из указанных торпед, так как обе торпеды имеют повреждения от взрыва, вследствие чего для изучения и испытания торпеды пришлось бы поврежденные части одной торпеды заменять частями другой, иначе ее изучение и испытание невозможно. Отсюда две возможности: либо получаемые по мере изучения торпеды чертежи и описания будут немедленно передаваться Британской Военной Миссии, а по окончании изучения и испытаний торпеда будет передана в распоряжение Британского Адмиралтейства, либо немедля выехать в Советский Союз британским специалистам и на месте изучить в деталях торпеду и снять с нее чертежи. Мы готовы предоставить любую из двух возможностей.

НОЧНОЙ ПОЛЕТ

Шифровка Штирлица о Фау, посланная Аней в Москву, была немедленно доложена заместителю начальника Генерального штаба РККА генералу Антонову. Тот в свою очередь, в силу чрезвычайной важности полученного сообщения, передал ее секретарю Сталина - Поскребышеву.

Видимо, Поскребышев что-то рассказал Сталину, потому что утром, когда Антонов прибыл в Ставку, Верховный Главнокомандующий сказал ему, по обычаю помогая фразе емким движением левой руки:

- Если это не блеф, тогда это серьезно по двум причинам: во-первых, с точки зрения перспектив - как военного, так и политического порядка - не только сейчас, но, главное, в будущем. И, во-вторых, это, несомненно, тема для разговора с Черчиллем.

Сталин оглядел Антонова из-под тяжелых, чуть припухлых век - он любил рослых военачальников, - чуть улыбнулся своей странной, несколько осторожной улыбкой и добавил:

- Если артиллерия - бог войны, тогда ракетостроение - Христос мира. Но, видимо, эту формулировку не пропустит наш Агитпроп: она несет в себе оттенок богоуважительности. Атеисты мне этого не простят.

В тот же день разведка Генштаба связалась с авиацией - необходимо было в течение ближайших же дней установить контакт с польскими партизанами отряда "Соколы" и разведчиками, откомандированными туда краковской группой "Вихрь". После этого четверым разведчикам Генштаба надлежало вылететь с львовского аэродрома на "Дугласе" в тыл к немцам, на заранее приготовленную партизанами площадку, взять на борт ракету Вернера фон Брауна и незамедлительно следовать в Москву.

"_От командира партизанского отряда Пшиманского и Богданова_: "В квадрате 44 на выложенных полукругом кострах оборудована посадочная площадка. Восемь костров составляют полукруг, посредине треугольник".

_Львов, спецгруппа Генштаба РККА - Пшиманскому и Богданову_: "Самолет прилетит в пятницу от 23 до 23.30".

_От Пшиманского и Богданова_: "Просим перенести вылет с пятницы. Осенняя распутица испортила посадочную площадку. Прилетайте после воскресенья. Готовим запасную площадку с песчаным покрытием".

_Львов - Москве_: "Пшиманский и Богданов сообщают, что из-за осенних дождей испортилась посадочная площадка. Готовят запасную с песчаным покрытием. Просят перенести вылет на следующую неделю. Ждем указаний".

Так как дежурный по Генеральному штабу знал, что вопрос о немецкой ракете докладывался руководству в Кремле, а генерал Антонов был у Сталина, из Генштаба в Ставку Верховного Главнокомандующего раздался звонок.

_Дежурный_. Товарищ Горбачев, докладывает подполковник Савин из Генштаба. К нам пришла срочная радиограмма из Львова.

_Горбачев_. Давайте.

_Дежурный_. Группа "Ракета" просит указаний: посадочная полоса у партизан разъехалась из-за дождей. Считают, что сейчас рискованно садиться. Просят перенести полет на следующую неделю.

_Горбачев_. Я сейчас доложу товарищу Поскребышеву.

Через десять минут полковник Горбачев, дежурный в приемной Сталина, позвонил в Генеральный штаб и сказал:

- Есть мнение, что откладывать полет нецелесообразно.

- Значит, лететь?

- Я повторяю вам: есть мнение, что откладывать полет нецелесообразно...

- Ясно, товарищ Горбачев. До свидания.

_Москва - Львову_: "Необходимо немедленно осуществить операцию "Ракета", не откладывая на воскресенье".

_Львов - Пшиманскому и Богданову_: "Просим сообщить, есть ли хоть какая-то возможность приземления".

_От Пшиманского и Богданова_: "Площадка есть, но никакой гарантии дать не можем".

_Львов_: "Вылет сегодня в условленное время".

Пшиманский и Богданов лежали в хворосте. От земли тянуло холодом - все шло к тому, что вот-вот ударят морозы. Небо не по-ночному светлое, но звезды в нем были очень ярки - не голубые даже, а рельефно-зеленые, видимо, от студеного инея.

- Можно потерять все из-за двух дней, - сказал Пшиманский.

- Им там виднее.

- Почему? Виднее нам.

- Нам - с нашей колокольни, - ответил Богданов. - Им - с ихней.

- Все равно - глупо.

- У вас спичек нет?

- Пожалуйста.

- У немцев хорошие спички.

- У них дрянные спички. Бумажные. Пальцы жгут... Когда ж они подлетят?

- Должны сейчас.

- Через три часа будете у своих, - улыбнулся в темноте Пшиманский и в темноте даже не увидел, но ясно почувствовал, как улыбается русский.

- Не верится, - сказал Богданов.

- Тихо...

- Они?

- По-моему. Ну-ка, осветите часы.

- Сейчас.

- Они. Тютелька в тютельку. Это они.

Пшиманский поднялся с кучи хвороста, ударил себя прутиком по голенищу и сказал:

- Зажигайте!

Костры ушли в небо острыми языками белого пламени. Степан Богданов почувствовал, как внутри у него все затряслось: сейчас он погрузит эту акулу с маленькими крылышками и полетит со своими ребятами домой, а потом поедет к старику - хоть бы на день, а после вернется на фронт и будет говорить по-русски, и не будет шептать про себя: "За Родину!" - а будет кричать это во всю силу своих легких, и не будет красться по ночным улицам, как вор, и не будет говорить с ребятами, то и дело оглядываясь по сторонам, и снова научится смеяться, и снова сможет мечтать о том, что будет, и не есть себя поедом за то, что было.