Андрей Низовский - Зачарованные клады России

— Какой такой поклажи? — допытывался воевода.

— А в прошлых в давних годах был некто вор и разбойник Кудеяр с товарищи со многими людьми, — принялся рассказывать поп. — И он, воровски казну большую собрав, стоял городком в степи. И в том городке пушечная и всякая казна несметная. И тот лог с поклажею почали мы копать…

При этом поп Киприан попросил воеводу "не ссылать" чернавцев с места, дозволить им копать и искать, пусть и вместе с землянскими людьми, "а что Бог даст, с ними разделить по паям". Воевода предоставил им продолжать с тем, чтобы о найденном, "что Бог объявит", не деля, отписать к великому государю. Но чернавцы так "не похотели" и демонстративно ушли с места раскопок.

Тогда воевода приставил копать клад своих казаков. На следующий день чернавцы опять появились на месте раскопок и согласились копать вместе с землянцами, уговариваясь только, чтобы их "не изобидеть". Поп Киприан в этот день не явился, а прислал на имя подьячего Окулова записку, из которой следовало, что у попа имеются некие "письмо и роспись", по которым Киприан вычислил местонахождение клада: "От попа Киприяна племяннику моему Симеону Федоровичу благословение. Не учини того и не сделай позору Гавриле Петровичу (т. е. воеводе Островскому) и всему городу Землянскому и поговори Гавриле Петровичу, чтобы без выгоды и с Чернавским воеводою в остуде не быть и меня б в хлопоты не ввесть. И будет та казна объявитца, и ты ко мне сам приедь. А буде ты мне не послушаешь, и я поеду тотчас к Москве государю бить челом, мне поверят супротив письма и росписи, по чем я искал, по том челом бью, а теперь потерплю немного, что вы вынете. А буде Гаврила Петрович захочет добра, и он за мною пришлет, а та казна не безумна положена".

Два дня еще копали в трех местах землянцы и чернавцы — ничего не нашли. Кладоискатели охладели к своей работе и оставили ее: все они были "людишки скудные и бесхлебные, что было у них по кроме хлеба с собою, съели, и пошли для хлебной работы по жилым деревням кормиться". Мечты о несметной казне разлетелись…

Но слухи о поисках клада на Ведуге начали распространяться в разные стороны. Явились еще охотники попытать счастья и "утайкой" продолжали копать.

9 июня приехал в Землянск из деревни Пекшевой воронежец сын боярский Иван Астремский и объявил воеводе Островскому, что у него имеется подлинная грамотка с росписью и с "признаками тому воровскому Кудеяровскому городку и иным местам, где какая казна положена". "Та подлинная грамота и роспись, — показывал Астремский, — выслана была из Крыму в Путивль в прошлых годах от того вора Кудеяра к брату его Кудеярову и от товарища от его Кудеярова, от некоего князя Лыкова".

В доказательство своих слов Астремский предъявил воеводе саму кладовую запись — небольшую узенькую полоску бумаги, на которой крупным почерком написан был следующий текст:

"Двинулись на сутки, ров перекопали и вал шкалили и надвое городище перекопали. А где была съезжая изба, тут кирпичные ступени, из дуба в березу ухват, дуб на юре, а береза под горою, Во лбу колодезя сруб срублен, землею осыпан. Колодезь потек на восход по мелкому, но серому камушку, покамест лески, по-таместа колодезь, ниже леску поникнул, на нем же заплот, ношена земля из одной горы, а в ту яму положена медь…

…Есть же через поле плоский лес, в нем же поляна, та поляна дву десятин, в ней же озеро челноком, через озеро положен брус, в той же поляне с островом семь изб земляных, восьмая баня, девятая кузня. Тут же земляной курган крестом, выстлан дерном. Да на выезде поляны с правой стороны курган, да на выезде дуб трех плотей, третья плота ссечена, на ней положен камень — жерновная четверть. Да из плоского лесу на выезде курган, в нем же поддостки и подковы положены. От того лесу пошел дол велик, тем мы долом езживали на караульный курган, на нем яма — клали огонь. А близ караульного кургана дуб собачкою, нагнут на восход, положено под конец его 12 сошных лемешей, острием в тулею. У караульного кургана на четверть вынесена земля, по правой стороне на нем ломаное копыто, глядит на восход, через сухой дол на ракитов куст. Стоит на сухом долу дуб почковат, на полдень почки, а на улесье яма товарная. Тут же есть колодезь, над колодезем стоит липа, верховина ссечена, сковородою накрыта.

Помнишь ли братец, как мы погреб затаптывали всем войском, и ты с коня упал, и Кудояр тебя подхватил и к себе на конь подхватил. А то помнишь ли, как мы на реку купаться езживали и коней паивали, и наши выбои никак не зарастут А на то, братец, не кручинься, что урочищ не писал: ты их ведаешь…"

Воевода долго вчитывался в кладовую роспись, пытаясь понять ее загадочные указания. Было очевидно, что в грамотке перечислены приметы дороги к Кудеярову городку — "городищу", и той потайной поляне с озером, где стоят "семь изб земляных", баня и кузня. От этой поляны дорога ведет к караульному кургану, а рядом с курганом и находится "погреб" с поклажей, который, закопав, затаптывала Кудеярова шайка, чтобы скрыть следы — "выбои", которые "никак не зарастут"… Было очевидно также, что адресат знал названия перечисленных в грамотке урочищ ("ты их ведаешь"), которые автор письма предусмотрительно опустил.

По всей видимости, именно этим текстом руководствовался поп Киприан, когда начал копать с чернавцами лог на реке Ведуге. Воевода попытался сопоставить приметы "росписи" с той местностью и приложить приметы Кудеярова клада к городищу на Ведугской вершине, хотя сам местность знал плохо и "того городка не ведал". По его просьбе Астремский даже попытался составить "чертежей". Воевода долго ездил верхом, внимательно изучал местность, всматривался в каракули Астремского, сравнивал, но ни к какому определенному результату не пришел и в конце концов запросил Москву: "И о том, великий государь, ты мне как укажешь?"

В Москве признали все дело заслуживающим внимания и 27 сентября 1664 года докладывали об этом государю. Что предпринималось по этому делу — неизвестно, но тайна Кудеярова городка осталась неразгаданной.

…Горячо дыша прямо в лицо Федору чесночным перегаром, Игнашка шептал:

— Ты скажи, не знаешь ли какой травы, что отмыкают вислые замки и конские железа?

— Есть такая трава, — так же тихо отвечал Федька, — спрыг-трава называется. Дотронешься ею до замка — он тотчас спрыгивает.

— А где ее взять, знаешь? — допытывался Игнашка.

— Да на что тебе?

— Дело одно есть… Недалече отсюда, в Мценском уезде, слышь, погреб нашелся, с богатой казною… А в том погребе бочки большие, да два котла больших, да два шеста с платьем дорогим, да церковная утварь…

Этот разговор происходил в 1691 году на кружечном дворе в городе Короча, между приехавшим в тот город курским сыном боярским Федором Евсюковым и неким Игнашкой Ивановым.