Джек Ландер - Войны Роз

По окончании боя, благодаря сопутствовавшей удаче одержав победу, графы прибыли к королю в палатку и повели такие речи: «Благороднейший принц, не осуждайте нас, ведь Богу было угодно по милости своей предоставить нам победу над нашими смертельными врагами, которые своими ядовитыми преступными сетями коварно опутали Ваше Высочество, заставив сослать нас из Вашей земли, окончательно опозорить и сокрушить нас. Мы прибыли не с целью причинить Вам беспокойство или огорчить Ваше названное Высочество, но чтобы угодить Вашей благороднейшей персоне, трепетно желая Вам и Вашему государству полного благосостояния и процветания, являясь до конца дней своих Вашими истинными вассалами». {87} 87 Davies. P. 94-98.

Лорд Грей, демонстративно, как Руфь, перебежав из лагеря короля при сражении у Нортгемптона, совершил одну из самых коварных измен в истории войн, доселе известных. Начиная с похода из Ладфорда, знать в целом перестала разделять амбиции Йорка. Солсбери и Уорик держались обособленно; известны только четыре пэра (граф Девонширский и лорд Кобхэм в 1452 г., лорд Клинтон при Сент-Олбенсе в 1455 г., тот же лорд Клинтон и лорд Грей из Поуиса (в Ладфорде)), которые были готовы бороться за него, тогда как другие, возможно, считали его для этого человеком малоподходящим. Лишь в последние месяцы жизни и по неизвестным нам причинам Йорк получил-таки сколько-нибудь значительную поддержку среди равных ему по положению дворян. Между походом из Ладфорда в октябре 1459 г. и вступлением на престол Эдуарда IV в 1461 г. число высокородных сторонников Йорка возросло до семнадцати пэров от общего количества титулованных особ приблизительно в шестьдесят человек. Однако эта группа кажется намного менее внушительной, если принять во внимание, что в ее рядах было не так много представителей высшей аристократии: не считая Солсбери и Уорика, только два герцога, один граф и один виконт.

Йорк задержался в Ирландии подозрительно надолго. Нуждаясь для достижения успеха в каждом лишнем человеке, герцог не сделал никакой попытки скоординировать свое прибытие в Англию со вторжением своих друзей из Кале: он сомневался, действительно ли они затеяли это новое рискованное предприятие. Он прибыл в Англию только когда Невиллы одержали для него победу в Нортгемптоне. Никто не был уверен в его намерениях, и он медленно пробирался через всю страну, рассчитав время своего прибытия в Лондон и на заседание парламента так, чтобы избежать любых объяснений со своими союзниками. И теперь он ошеломил своих товарищей крамольными планами, которые состояли в том, чтобы восстановить гипотетические права дома Мортимеров и требовать трона. Если верить бургундскому хронисту Жан Ваврену, Йорк, опьяненный собственными мечтами, даже установил день своей коронации. Аббат Сент-Олбенса, Ветамстед (Whethamstede), вероятно, присутствовавший там, так описал сцену в парламенте:

В то время как люди были взволнованы неопределенностью этого положения, а лорд король с прелатами, магнатами и Палатой обшин продолжили заседание в Парламенте в Вестминстере, обсуждая вопросы управления королевством, неожиданно и как будто для открытия Парламента, с большим великолепием и пышностью появился упомянутый лорд герцог Йоркский, в большом воодушевлении, в сопровождении звуков труб и рожков, с вооруженными людьми и многочисленной свитой. И так он вошел во дворец и прошел прямо через большой зал в палаты, где король обычно проводил заседания Парламента с Палатой общин. И подошел прямо к трону короля, и положил свою руку на лежащее на нем покрывало — в этом движении угадывалась решимость человека добиться осуществления своего права — и оставался так еще некоторое время. Отдернув руку, он обратил свой взор к людям и, стоя неподвижно под пологом символа королевского величия, глазами нетерпеливо искал их одобрения.

Пока он так стоял и смотрел, доктор Томас Барчер, архиепископ Кентерберийский, поднялся и, поприветствовав его, спросил, приехал ли он навестить короля. Он, как будто уязвленный таким вопросом, отрезал: «Я не помню, чтобы я знал кого-нибудь в этом королевстве, кому бы не надлежало со всей поспешностью являться ко мне, а не я должен посещать кого бы то ни было».

Архиепископ, услышав такой ответ, быстро отошел и передал королю слова герцога. Когда архиепископ ушел, герцог тоже удалился (король находился в покоях королевы) в главные комнаты дворца: выламывая запоры и распахивая двери, он хозяйничал там, более похожий на короля, чем на герцога. Как только простой люд узнал о таком своевольном поведении герцога, и когда стало известно о его торжественном въезде, и что в поступках своих он следует своим собственным незаконным суждениям, а не продуманные и взвешенные решения движут им, то сразу люди всех сословий, положений, возрастов и пола стали сильно роптать и упрекать его [45] Далее следует длинная вымышленная речь. … {88} 88 Registrum Abbatiae Johannis Whethamstede, Abbatis Monasterii Sancti Al-bani / ed. H. T. Riley (1872-1873). I. 376-8.

Ваврен, вероятно получивший сведения спустя несколько лет от своих английских знакомых, которые принимали участие в этих событиях, описывает недовольную реакцию друзей Йорка более детально, чем любой из англичан.

Когда герцог Йорк увидел, что все готово, он выехал из Лудлоу в Лондон, сопровождаемый многими династийными вельможами Уэльса. Они продвинулись так далеко, что подошли к городу под названием Барнет, находившемся оттуда на расстоянии приблизительно десяти миль, где лорды разместились в ожидании своих людей. На следующий день, после того как все собрались, они свернули лагерь и отправились вперед, и так прибыли в Лондон, и герцог Йорк поехал прямо ко дворцу, из-за чего люди были очень поражены. Там он спешился и, войдя внутрь, разместился в королевских покоях, а к королю была приставлена охрана из шести человек герцога Йорка. Граф Солсбери, увидев такой ход дел, не сказав ни слова, отправился в Лондон к своему сыну графу Уорику, которому пересказал все события — и о том, как хозяйничает герцог Йорк и как короля выдворили из его палат. Когда граф Уорик услышал слова отца, то сильно разгневался, поскольку уже знал, что жители Лондона едва ли были довольны этим, так что граф немедленно попросил архиепископа Кентерберийского прибыть туда и ради установления правильного хода вещей умолял его отправиться к герцогу Йорку и указать на творимое им зло, поскольку тот не должен забывать важные обещания, данные им королю и лордам страны. Когда архиепископ Кентербери услышал, какой груз возлагается на его плечи, это показалось ему опасным. И он ответил, что не желает идти туда, зная, что герцога сопровождало много народа, и не осмелится вызвать его неудовольствие. Граф Уорик, увидев, что архиепископ совсем не хочет идти туда, сказал, что пойдет сам, и созвал доктора Томаса Невилла и других своих людей; и, сев в свою баржу, поплыл по Темзе во дворец, который нашел полным вооруженных людей. Увидев такую картину, он засомневался, вознамерится ли герцог понять его. Несмотря на это, упомянутый граф не оставил своего предприятия и так вступил в палаты герцога, который стоял, опершись на сундук; и когда герцог увидел его, он подошел, и они обменялись приветствиями. А затем они наговорили друг другу много гневных слов, поскольку граф поведал герцогу о том, что из-за его намерения лишить короля короны лорды и простой люд стали настроены против него. В разгар этой ссоры прибыл граф Ратленд, брат графа Марч, и сказал графу Уорику: