Давид Садаев - История древней Ассирии

Все эти черты находят свое развитие на рельефах царя Синаххериба. С этого времени наступил второй этап развития ассирийского искусства. Фигуры резко уменьшаются в размерах, что позволяет разместить на одной плите гораздо большее количество изображений. Так, на рельефе, изображающем перевозку каменного быка, на площади 15 кв. м помещено более 120 фигур.

Фигура царя не занимает центрального моста в композиции – она помещена сбоку и не выделена масштабно. Введен элемент пейзажа, который играет роль орнамента.

В то же время пейзаж на рельефах Синаххериба может служить и для характеристики места действия: конница спускается по склону горы. На фоне безбрежных гор и лесов всадники кажутся крохотными. Внизу, на переднем плане, – горы, покрытые хвойными деревьями, дальше, в низине, – виноградники, за ними – река, за рекой – дорога. Над всей композицией возвышаются горы. Очень живо даны сцены переправы воинов на бурдюках.

Завершающим этапом ассирийского искусства явились рельефы на стенах дворца Ашшурбананала. В двух разных резиденциях царя они несколько различны по характеру. Во дворце Синаххериба в Ниневии, где жил и Ашшурбанапал, рельефы мало отличались от памятников предыдущего времени. Таковы битва под стенами Суз, гибель эламского царя Теуммана.

Рельефы в другом дворце, построенном при Ашшурбанапале, намного живее и свободней. Таковы, например, сцены, изображающие арабский поход царя. Характерен фрагмент со сценами из жизни военного лагеря. В одной из палаток воинам оказывается врачебная помощь (раненому дают пить, тут же стоит ложе). В другой палатке они заняты свежеванием туши. Около палаток – два верблюда, козлы и козы, видимо захваченная добыча.

Подлинными шедеврами справедливо считаются сцены царской охоты на львов, в так называемой «царской комнате». Сравнив их с ранними памятниками ассирийского искусства (рельефами Ашшурпасирапала), можно понять, какой скачок совершило ассирийское искусство за 200 лет. Это заметно хотя бы на примере характерного для всех периодов изображения царя, скачущего на лошади. Перед нами – стремительно несущийся конь, в руках царя натянутые поводья, изображение полно экспрессии, движения.

Вообще самые большие удачи ассирийских художников в это время достигнуты именно в плане композиции. Сцены охоты на газелей, где небольшие фигуры животных (дикий осел и царская лошадь, газель, оберегающая своего детеныша, свирепые собаки) свободно размещены в пространстве, дают ощущение степного простора.

Мастерство художника тем более вызывает восхищение, когда узнаешь, что все эти прекрасные изображения выполнены, как это удалось доказать акад. Б. Б. Пиотровскому, путем комбинации ранее созданных трафаретов.

По мнению Б. Б. Пиотровского, законченные композиционные группы – заключительный этап развития ассирийского дворцового искусства. Ученый предполагает, что если бы Ассирийское государство сумело оттянуть свою гибель, то декорировка стен дворцов была бы чисто орнаментальной. Так, по существу, и произошло: Нововавилонское царство, которое стало наследником Ассирии, в том числе и в области изобразительного искусства, в убранстве своих дворцов использовало только декоративные мотивы.

Огромный масштаб работ по декорировке дворцовых зданий неизбежно вызывал необходимость в использовании труда большого числа художников-подсобников, резчиков по камню и живописцев-ремесленников, которые также не могли бы работать, не имея готовых трафаретов. Поэтому ассирийские цари держали в своем распоряжении гениальных художников, проявивших свое мастерство в разработке великолепных моделей.

Ассирийские рельефы IX-VII вв. до н. э., найденные при раскопках древних столиц Ассирии, заняли почетное место в крупнейших музеях мира – Англии, Франции, ГДР, Ирака, США и других стран.

Замечательные образцы рельефов из Нимрудского и Хорсабадского дворцов хранятся в Государственном Эрмитаже в Ленинграде.

Однако выдающиеся образцы изобразительного искусства древних ассирийцев мы встречаем не только во дворцах столицы Ассирии, но и в провинции. Самым значительным памятником провинциальной архитектуры Ассирии является дворец ассирийского наместника в Тиль-Барсибе (Северная Месопотамия, современный Тель-Ахмар). Он стоял на высоком холме и по великолепию мало уступал дворцу Саргона. В его состав входил комплекс больших дворцов и залов со сложной системой отводных и дренажных труб и даже ваннами.

Стены парадных залов были покрыты росписями, выполненными синей, красной и черной краской по белому фону. Росписи изображали царя в батальных и охотничьих сценах, причем расцветка изображений была условной (например, синие лошади, красные всадники и т. д.). В некоторых залах сохранились декоративные панно с изображением быков и козлов, обрамленные орнаментальным фризом. Росписи даны в тонкой графической манере и по живости изображения принадлежат к лучшим памятникам ассирийского искусства.

Ассирийские художники многое воспринимали у своих южных и западных соседей. Если в росписях они часто следовали образцам южной Месопотамии, то при широком применении в архитектуре скульптурных элементов (например, ортостатов, т. е. плит с рельефами, поставленных на ребро) сказалось хеттско-хурритское влияние.

Подобное использование архитектурных приемов и художественных сюжетов, заимствованных у других народов, ни в коей мере нельзя считать рабским подражанием. Ассирийцы переосмысливали чужие образцы, внося в них много оригинального.

На протяжении существования ассирийского государства в среде его населения проходило непрерывное имущественное расслоение. Быт рабовладельческой знати уже значительно отличался от быта ее предшественников – времен Хаммурапи, Шамшиадада и более ранних времен. Богатели не только цари, но и их придворные.

«Давно прошли те времена, – писал видный советский ассириолог И. М. Дьяконов, – когда ассирийские и вавилонские жрецы и вельможи времен Саргона I или Хаммурапи жили в скромных глинобитных домах, сидели на полу, на циновках, ели только ячменное варево с кунжутным маслом, лишь изредка с бараниной или рыбой да печеный на раскаленных стенках глиняного очага (тиндра Танура) лаваш (гирдая), запивая пивом из грубых глиняных кубков, и одевались в простую шерстяную ткань, обернутую вокруг туловища. Прошли те времена, когда деревянная кровать, дверь и табуретка завещались детям и внукам как семейная ценность; когда 2-3 раба или рабыни – захваченные в походе чужеземцы – или забранные за долг дети разорившегося соседа, – служили и в поле, и дома, а сам хозяин не гнушался положить руку на рукоять плуга или на лопату садовника». [32] И. М. Дьяконов . У стен Ниневии. – Древний Восток. 1951, с. 118-119.