Тихон Семушкин - Алитет уходит в горы

- Она к тебе больше никогда не вернется.

- Если она не вернется, ваша речка к весне пойдет кровью! - угрожающе сказал Алитет.

Андрей усмехнулся, встал и, подойдя к большой карте, висевшей на стене, сказал:

- Смотри, это все реки: Енисей, Лена, Индигирка, Колыма, Чаун, Амгуэма. Это очень большие реки.

- Я знаю Амгуэму. Я много ездил по ней.

- И вот, - продолжал Андрей, - никогда еще они не текли кровью. Мы хорошо знаем, что и наша речка кровью не потечет.

Вошел Лось. Он нахмурился, увидев Алитета.

- Что здесь такое? - строго спросил Лось.

- Пугает, что весной речка кровью пойдет, - сказал по-русски Андрей.

- Вон отсюда! - крикнул Лось Алитету. - И чтобы я тебя не видел здесь никогда.

Лицо Алитета искривилось, он быстро вышел.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Алитет понял, что Тыгрена для него потеряна так же, как и торговля, и решил немедленно уехать в Энмакай. На улице он встретил Човку и велел ему запрягать собак.

- Алитет, - сказал Човка, - сейчас я был в яранге Айе. Там сидит Тыгрена. Она сказала: пусть Алитет забирает собак, на которых она уехала из Энмакая. Она сказала, что это собаки твои. Она не хочет, чтобы они оставались здесь.

- Пристегни их к моей упряжке и на дорогу положи в нарту мяса, сказал Алитет.

В ночь, не дожидаясь утра, он выехал. Небо было пасмурное, звезды скрылись, нависла тьма над землей. В тишине ночи собаки бежали крупной рысью. Алитет ехал всю ночь. Лишь к утру он подумал, что не мешало бы покормить собак, но тут же решил гнать упряжку без остановки до самого Энмакая и погнал собак как безумный. Никогда еще так безжалостно он не относился к собакам. Порой он без надобности бросал в собак остол, и легкая нарта, в упряжке которой было двадцать восемь собак, мчалась все быстрей и быстрей.

Ни на суде, ни в разговоре с Андреем и Лосем злость не охватывала его так, как теперь, когда он очутился в одиночестве среди широкого простора. При мысли о русских он загорался такой ненавистью, какой никогда еще не испытывал.

Впереди разливался туман, низко стелясь по земле. Алитет вспомнил обрыв Медвежье Ухо, где он хотел погубить Лося и Андрея, и злобно выругал себя:

- Меркичкин я!

Сидя на нарте, он взмахнул остолом и изо всей силы ударил по спине заднюю собаку. Заскулив, собака упала - поволоклась: у нее отнялись ноги. Алитет затормозил нарту, отстегнул собаку и, бросив ее на дороге, помчался дальше.

"Глазам больно смотреть на русских, уши дрожат, слушая их слова. Как я мог проехать тогда острые камни у обрыва Медвежье Ухо? - думал Алитет. А Браун? Обманщик Браун! От луны до луны просидел я в ущелье Птичий Клюв. И не дождался. Все они, таньги, одинаковые. Они испортили людей побережья. Даже Лёк! Теперь он зовет себя "впереди идущим", владельцем красной книжки, в которой заложено одноглазое лицо его. Рушится старая жизнь. Крепкие обычаи остались только в горах. Правда, и в горы русские начали проникать..."

Алитет тяжко вздыхал, размышляя в ночной тишине:

"Надо скоро, скоро уходить в горы, подальше от русских, там они все-таки не очень часто бывают. У Эчавто остались еще мои олени. У Папыле. Еще есть олени у мелких хозяев. Надо занять лучшие ягельники".

Прибыв домой, он разбудил Наргинаут и крикнул:

- Старая нерпа! Спишь, вместо того чтобы встречать мужа! Займись собаками!

Не раздеваясь, он бросился на шкуры и тут же крепко уснул.

Рано утром Алек разбудила Дворкина.

- Учитель, - тревожно заговорила она. - Алитет вернулся. Я боюсь его. Один вернулся. А теперь, когда он узнает, что сбежал и мальчик Гой-Гой, он разозлится, напьется огненной воды - плохо будет всем.

- А куда сбежал Гой-Гой? - спросил учитель, улыбаясь.

- Никто не знает. Он услышал от Наргинаут, что Алитет хочет увозить всех в горы, и сбежал. Гой-Гой не хочет в горы.

- Куда же он мог сбежать?

- Не знаю, - ответила Алек. - Может, во льдах где-нибудь сидит.

Учитель опять улыбнулся.

- Нет, Алек, он хотел убежать во льды, но ведь он маленький и может погибнуть во льдах. Я задержал его. - И учитель тихо добавил: - Гой-Гой спит в моей комнате, Алек. Пусть поживет у меня.

Алек молча смотрела на Дворкина, в глазах ее было удивление, потом радостное одобрение, и с волнением она сказала, показывая на свое ружье:

- Я принесла ружье Ваамчо. Поставь его у себя, Пожалуй, сильно злой будет Алитет.

- Ничего, Алек, не беспокойся. Ружье у меня тоже есть. Ты говоришь, один он приехал, без Тыгрены?

- Да, да, один.

- Я знал, Алек, что он вернется один.

- Ты русский шаман? - удивленно спросила Алек.

Дворкин улыбнулся.

- Учитель я, Алек.

- Кто знает, о чем думает Алитет? Он погубит нас.

- Не погубит, Алек, - спокойно и уверенно сказал Дворкин.

Алитет спал долго. И все это время Наргинаут волновалась очень сильно:

"Как сказать Алитету об исчезновении Гой-Гоя?"

И когда Алитет пил чай, Наргинаут сказала:

- Три дня что-то не видно Гой-Гоя.

- Почему не видно? - сухо спросил Алитет.

- Не знаю. Может, ему не захотелось уходить с берега в горы. Может, сбежал он.

И, к удивлению Наргинаут, Алитет спокойно сказал:

- Щенок, который не намеревается слушаться хозяина, пусть бежит со двора.

Алитет встал и объявил себя шаманом. Не взяв с собой никакой пищи, он ушел в камни на трое суток общаться с духами. Он голодал три дня и вернулся осунувшийся, в потрепанной одежде. И, несмотря на то что он был голоден, до вечера не попросил еды. Лишь к ночи Наргинаут принесла ему тюленьего мяса.

- Безумная, или и ты думаешь, что я бедным стал: собираешься кормить меня мясом, которое может радовать только брюхо берегового мышееда? Оленьего мяса давай! - крикнул Алитет.

- Алитет, ты теперь шаман. Шаманы говорят тихо, - осторожно напомнила Наргинаут.

- Оленьего мяса давай! - еще громче крикнул Алитет.

- Оленины нет. Надо съездить за оленями.

- Тогда нынче ночью бросим берег и навсегда уйдем в горы.

- Не успеем добро собрать. У нас три нарты осталось. Не заберешь все. Яранга, склад железный...

- Безумная! Разве в кочевьях нужно железо?

- Учитель заберет его. Зачем ему оставлять?

- Ого! Пожалуй, ты не худшая советчица, чем Тыгрена, ставшая неразумной и коварной. Возьми пешню, иди на море и начинай долбить лунку около льдины, похожей на собаку. Два шага в длину и полтора в ширину. Ступай. - И Алитет опять развалился на шкурах.

Осунувшиеся скулы его дергались, глаза в узких щелках возбужденно бегали, он ожесточенно теребил редкую, давно не срезавшуюся черную с проседью бороду.

- Столбы от склада и яранги, доски и все дерево стащи в одну кучу. Заставь это сделать Аттенеут. Много работы будет ночью.

Стойбище погрузилось в крепкий сон.

Алитет сдирал гофрированное железо, женщины укладывали листы на нарты и отвозили их в море, к лунке.