Тихон Семушкин - Алитет уходит в горы

- Уй, Ваамчо, не говори! В мое сердце входит большой гнев! вскрикнул Айе.

- У каждого человека есть гнев. Но только твой гнев, Айе, далеко у тебя запрятан.

- У! - И Айе до крови укусил свою руку.

- Я знаю, теперь Чарли нальет в горло Тыгрены огненную воду, вмешался Ярак. - Она обжигает глотку, помутнение в голове бывает. Человек становится расслабленным, как младенец. Он всегда так делает с женщинами.

Чувство унижения и вспыхнувшая жажда мести охватили все существо Айе. Он мгновенно вспомнил разговор с Андреем о новом законе. Слова его товарищей показались ему презрительными и Айе, сорвавшись с места, бросился бежать к дому Чарли Красного Носа. Он наткнулся на запертую дверь. Айе пронзила мысль:

"От кого закрылся? От белого медведя закрылся?"

Ему почудилось, что он слышит пьяный голос Тыгрены.

Обезумевший Айе сорвал дверь с крючка и оказался в комнате Чарли Красного Носа.

- Год дэм санвабич! - заорал мистер Томсон. - Зачем ты ворвался в мой дом? Я звал тебя? Вон отсюда! Уходи или я тебе сломаю позвоночный столб!

Айе подпрыгнул и вцепился в горло Чарли. От не ожиданности и сильного толчка Чарли грохнулся в качалку. Айе стал душить его. Качалка под тяжестью двух человек свалилась на спинку, в воздухе мелькнули ноги, и огромная труба музыкального ящика со звоном полетела на пол. Чарли захрипел.

Из полога Рультыны вбежал пьяный Алитет. Как хищник, он бросился на Айе и оторвал его от Чарли. Разъяренный Айе вывернулся, вскочил на стол и пинком свалил лампу и посуду. Пользуясь темнотой, он бросился к выходу.

Путаясь в пыжиковых штанах, Алитет кричал:

- Ружье скорей! Подайте мне ружье! Я пристрелю этого щенка.

Но Айе бежал с быстротой горностая и уже был на склоне горы, где расположилось стойбище.

- Стрелять хочет Алитет, - быстро проговорил Айе встретившим его Ваамчо и Яраку.

- Беги скорей в тундру, - сказал Ярак. - Мы направим Алитета по ложному следу, в торосы моря.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Солнце припекало. Струился прозрачный, чистый воздух. Искрящаяся белизна снега, яркий свет резали глаза. Собаки вязли в рыхлом снегу и с трудом, высунув языки, тянули нарту. Проваливаясь в снег, рядом с нартой шел Андрей Жуков. Он остановился и оглянулся. Кругом горы, долины - все бело! Никаких признаков жизни. Андрей крикнул и обрадовался своему голосу.

Студент географического факультета Петроградского университета Андрей Жуков прибыл в Петропавловск-на-Камчатке осенью 1922 года. Здесь он охотно принял предложение губревкома выехать нартовым путем на побережье Ледовитого океана. Он выехал в разгар зимы на Чукотку, в исконные русские земли.

Еще будучи в университете, Андрей занимался языками. Старый профессор-народоволец, отбывавший в царское время в этом краю ссылку, передал Андрею Жукову все свои познания в чукотском языке.

Теперь, за время своего трехмесячного пути на собаках, Андрей не раз встречался с местными жителями, о которых прежде имел представление лишь из литературы и этнографических исследований.

К весне этот длительный путь подходил к концу. Далеко позади остались Камчатка, Коряцкая земля, и вот он уже в Чукотской тундре. В той самой тундре, о которой мечтал еще с первого курса университета. Сбылась мечта. Но теперь появились мечты иного порядка. По рассказам Айе, таких парней, как он, было много. "Суметь бы объединить их в общей цели переустройства их жизни", - размышлял Андрей. В голове рождались всевозможные планы, и петроградский комсомолец, пока единственный в этой стране, загорался предстоящей своей деятельностью.

Андрей остановил упряжку и стал всматриваться в беспрерывную цепь горных хребтов.

"Но где же это ущелье, о котором рассказывал встретившийся накануне оленевод?" - подумал Андрей.

Никаких следов на снегу. Ни соринки. Хотя бы оленя или зайца увидеть. И корма мало осталось. Голодные собаки выбиваются из сил.

"Нет, надо отказаться от пути напрямик. Пусть гуси летят этим путем!"

Андрей сел на нарту и взял направление к морскому берегу. Почуяв замысел хозяина, собаки побежали веселей. В горах стояла извечная тишина.

Вдруг в глазах появилась такая острая боль, что Андрей закрыл их рукой. Он долго держал руку на глазах, но боль не уменьшалась, а когда отнял руку, то понял, что ослеп. Словно пелена закрыла перед ним все.

Андрей остановил собак.

Он потер глаза и окончательно убедился, что ничего не видит.

Андрей лег на нарту и долго лежал, слушая тишину. Он знал, что от блеска снега в яркие, солнечные дни наступает временная слепота. А очков-консервов нет.

Пригреваемые солнцем собаки мирно лежали на снегу. Пес Верный растянулся впереди и наслаждался покоем. Ни одного звука. Как будто мир погрузился в небытие. Солнце подходило к горизонту. Легкий морозец схватил влажный снег. Образовывался крепкий наст. С севера потянул ветерок.

Андрей решил вверить свою жизнь инстинкту собак. Он сел на нарту и голосом поднял упряжку.

- Верный, вперед! - крикнул он.

Определяясь по направлению ветра с севера, Андрей подставил щеку под ветер и, не меняя положения, поехал.

Прошло много времени ровной езды, и вдруг собаки взяли в галоп.

"Что такое?" - подумал Андрей и затормозил нарту.

Он остановил упряжку, решив, что собаки напали на след.

Вскоре Андрей убедился в правильности своего предположения. Он ощупью нашел колею проехавшей нарты. Значит, где-то поблизости есть жилые места. Андрей обрадовался.

Собаки бежали весело, но ветер дул уже не в щеку.

"Крутит ветер", - подумал Андрей.

Он снял шапку, прислушиваясь к пению ветерка, и услышал крик:

- Андре-ей!

"Что за наваждение? - подумал он. - Кто может звать меня в этой снежной пустыне?"

Испугавшись показавшегося ему окрика, он опять остановил упряжку и насторожился, поводя головой во все стороны.

И когда окрик повторился, Андрей громко закричал:

- Эге-ге-ей!

Человек бесшумно подбежал к нарте и, запыхавшись, тихо спросил:

- Андрей, это ты?

Андрей вздрогнул. Круто повернувшись на голос, он резко спросил:

- Кто здесь?

- Я, Айе. Ты забыл меня, Андрей?

- Айе! - радостно закричал Андрей и бросился на голос.

Крепко обняв Айе, точно опасаясь, как бы живой человек вдруг не исчез, Андрей сказал:

- Глаза у меня испортились. Ничего не вижу.

- Такое при большом солнце бывает. Надо положить на глаза оленью шкуру или еще что-нибудь. Закрыть глаза черным. Скоро пройдет. Завтра будет хорошо.

- Разве?

- Да, да. Я знаю.

- Айе, отрежь кусок от моего черного мешка.

Айе взял мешок, повертел его в руках, вздохнул:

- Андрей, испортишь его. Жалко такой хороший мешок.

- Ничего, Айе! Давай режь!

Айе отрезал часть мешка и завязал Андрею глаза.