Константин Серафимов - Сборник о спелеологии

Е-ще!

Hабиpая амплитуду, качнулся сильнее. Тепеpь поpа!

Выпpямился на веpевке, нацелился и выпpыгнул на шоколадный беpег, со свистом пpотpавив pепшнуp сквозь pогатку. Все!

Кpовь сильно, толчками, мчалась по жилам. Коста огляделся. Каменная бутылка! И он.

Жив! Как же так получилось? Он явственно слышал плюханье сбpошенных веpевок. Почудилось? Значит, - вот ведь! - каждый pаз, вместо веpевки, долетал до озеpа один единственный камень... Или, может, так обманчиво хлестали концы по влажным гладким стенам? Да-а...

Он ошибся, но в чем?

Коста отошел к стене, пpисел на коpточки, упеpся лучом в муть озеpа.

Вот сюда бы... Hу, дела...

Hе доходило.

Если бы не узел!

"Костья!"- вспомнилось.

Ах, Ангелочка-Ангела, выходит, тебе обязан.

Лежал бы сейчас...

Люба там, навеpху... Кpичат что-то... А-а, Эpик подошел.

Люба и не знает. Узел... Вот тебе и узел!

Ладно.

Коста пpужинисто встал. Руки, ноги, гpудь, упpугие мышцы. Хоpошо-то как! Он полоснул лучом ввеpх, по отсветно гаснущим в тумане сумpачным стенам. Захватил побольше воздуха - запеть бы!

Hе запел - заблажил могучей глоткой - гулом по колодцу:

- Э-ге-гей! Э-ва-а-а! Слушай меня-а! Будем менять навеску.

1980 год

ЕЩЕ ОДНА ДОРОГА ДОМОЙ. ==========================

Когда стучит за окном дождь, тарабанит по веранде, и туманятся непогодой сизые горы, на память приходят дороги. Давние и близкие, веселые и трагические, ночные и раскаленные полуденным солнцем - они выступают вдруг в мельчайших подробностях. И тогда будто окунаешься в мир запахов и оттенков, отзвуков и полутонов. В них, как далекая музыка в шорохах вечернего эфира, волнами проступают видения прошлого.

Было все? Нет ли?

В стуке колес и гуле двигателей, в суматохе погрузок и выгрузок, в хриплом дыхании перевалов, в дымной тесноте ночевок - катится вперед время. Все стремительнее его бег! Будто только еще думалось и мечталось, и ложились на бумагу четкие цифры раскладок, и вот она - Дорога!

Вот! Ты на пороге. Ты жадно вглядываешься в Судьбу.

Ты на пороге, на пороге, на пороге...

И хохочет под ногами Дорога. Что это? Где промелькнул этот неждвнный поворот? АХ, как странно все кончилось! Все исчезло, кануло. Все ли?

Нет, не все. Просто ты снова вернулся домой. А Дорога осталась. Там... в прошлом. В памяти. В запахах и улыбках.

Помнишь?

* * *

Первым к Солнцу ушел Техник. Он Долго клацал металлом, ввинчиваясь вдоль веревки в туманную вертикаль последнего колодца. Где-то наверху сиял день, и на дне Пропасти было голубовато светло. Фотограф не утерпел, выскочил прямо на снежный конус, вскинул объектив:

- Во, кадр!

- Камень поймаешь, - предостерегающе сказал Съемщик. Фотограф "не услышал", но тут из Южного портала появился Командор, и Фотограф, ворча, отступил в нишу.

Вслед за Командором из портала вылез Новичок. Вдвоем они снимали веревки с Нижнего яруса. И теперь за долговязой фигурой Новичка тянулась спутанная многометровая кудель.

- Не сматывается, - сочувственно покивал Съемщик, приподняв кудель двумя пальцами до уровня носа.

- Факт! - обрадовался Новичок.

- А как мы этот факт поднимать будем? А?

Командор покосился на них, лягнул о камень цепочкой карабинов:

- Кто-нибудь уже поднялся?

- Техник идет, - сказал Съемщик.

- О-о-одна! - ватно дошло сверху.

- Свободна веревка, - перевел Фотограф. - Дуй, Съемщик, я тебя запечатлею.

- Шустренько это Техник, - Съемщик неуклюже полез на снежный конус, забренчал железом. - Сейчас и мы попробуем.

Новичок с отвращением ел глазами облепленную глиной веревку. Здесь, на снегу, она казалась еще более мерзкой. Новичок с надеждой взглянул на Командора. Тот отрешенно, как-то завороженно смотрел вверх на исполинские влажные стены. Новичок вздохнул, взялся было за осклизлый конец веревки, но тут из Южного портала показались еще две фигуры. Звон щебня под их ногами вывел Командора из задумчивости.

- Выплыва-ают расписные! - заскрипел с бугра Съемщик. - Дывись, Фотограф, кадр: Завхоз в обнимку с имуществом!

Завхоз пересек снежный конус, уложил на камни лохматый тюк, зло плюхнулся сверху.

- Мешок разлезся, - сказал он. - Мы шмутье в палатку завернули. Пойдет. ...С пивом.

Фотограф галантно подал руку шедшей последней Девушке, отобрал у нее транспортник:

- Медведь ты пещерный... Заставляешь даму носить тяжести!

- Одно слово - Завхоз! - гулко хохотнул с конуса Съемщик. - Ну, счастливо оставаться. Я пошел.

Завхоз хотел было возмутиться, но только махнул рукой:

- С Богом!

- Там мешок остался, - сказала Девушка. - С примусом и котлами.

Новичок встрепенулся:

- Я схожу?

- Ты наверх готовься, - сказал Командор. - Вот веревочку смаркируйте с Завхозом, и давай. А я пока принесу.

Проходя мимо Фотографа, кивнул:

- Проверь.

- Обязательно.

Новичок снова понуро взялся за веревку.

- Что ты к ней привязался? - скучно сказал Завхоз, когда Командор скрылся в сумраке портала. - Она тебе что - жить не дает?

- Так смаркировать надо...

- Не бери в голову. Давай сюда - так прицепим.

Новичок с готовностью сгреб кудель. Вдвоем они смотали ее в ком, привязали к тюку:

- Там разберемся.

- Что-нибудь брать надо? - Новичок посмотрел вверх, в туманное жерло Пропасти, оглянулся на Девушку.

- Ты так вылези, - сказал Фотограф. - Хоро-оший колодец!

- Чего "так", - Завхоз поднял цепь, оставленную Командором. - Вон карабины есть - цепляй.

Новичок снова оглянулся на Девушку. Та что-то привязывала, сидя на мешке. Повертел увесистую - карабинов в двадцать - цепь.

- Пойдет. Куда ее?

- А ты ее по французской системе, - невозмутимо посоветовал Завхоз. - На хвост цепляй.

- Куда?..

Завхоз деловито обошел Новичка и ловко пришелкнул карабины к его беседке сзади, чуть пониже спины. Фотограф фыркнул, будто закашлялся.

- Годится!

Ожидая своей очереди, Новичок бродил по нише. "Хвост" закинул за плечо, и все равно цепь волочилась по земле. Съемщик начал подъем хорошо, но на самом верху колодца что-то застрял. Оттуда, из золотого венчика скал, щелкали камни, с шипением взрывая снег.

* * *

Командор, прихрамывая, вышел из Южного портала, сбросил с плеча транспортный мешок:

- А вот и я. Как у вас?

- Смотри...

Командор поднял глаза и остолбенел: над ними, на фоне далекого неба, позвякивая извивающимся хвостом, корячилась нелепо черная, будто наклеянная на его голубизну, фигура.

- Французская система! - Фотограф, сотрясаясь, пытался совладать с объективом. - Кадр века!

* * *

Горы встретили их ласково. Удивленно шумели янтарные сосны, глядя с окружающих Пропасть отвесов на бурые от глины каски. И пронзительный воздух вливался в разбухшие от подземной сырости легкие. А вот трава пожухла, заржавела и прилегла, уступая солнце красочной мозаике лишайников - выплеснутая на белые камни палитра.