Сергей Сергеев-Ценский - Горячее лето (Преображение России - 11)

А к исходу дня пришло сообщение о смерти одного из главных инициаторов войны, генерала Мольтке, от разрыва сердца, и Брусилов принял это с несколько непривычным для чинов его штаба (дело было за ужином) возбуждением.

- Вот так-то, господа, бывает в истории, - говорил он, повысив голос: начинают иные прохвосты гладью, а кончают гадью. С этим Мольтке именно так и вышло. Что племянник вышел не в дядю, - это еще туда-сюда: Мольтке-старший одно, а Мольтке-младший - другое; Наполеон Первый - одно, а Наполеон Третий - совсем другое, - что тут поделаешь, если не в имени дело, а в способностях? Но ведь поверили, поверили в имя, - вот в чем помрачение умов и Вильгельма и прочих! Раз Мольтке - значит, и дело в шляпе. Почему же, спрашивается, Мольтке этому было в себя не поверить, если в него поверили? Это уж в порядке вещей. И вот ему поручено составить план войны с Францией и Россией. Почему же ему не составить этого плана, если он - первое лицо в армии и все, значит, ему ясно, как на ладони? И план войны огромнейшего масштаба прохвост этот составляет так, что она у него заканчивается в четыре месяца полной победой Германии. "В первые два месяца разгромим Францию, а потом поговорим с Россией", - буквальные его слова на заседании в Потсдамском дворце; буквальные и, конечно, под гром аплодисментов. Ведь если бы не он, не этот Мольтке, то, господа, война, может быть, и не началась два года назад: это он, Мольтке, ее развязал! Пусть она назревала, пусть к ней все готовились, но нужен был этакий пророк, для которого все будущее ясно, как в телескоп. Астролог, маг и волшебник, кудесник, - вот кто был нужен, и он налицо - тут как тут, сам начальник штаба армии, носитель славного имени, генерал Мольтке. Он не только уверяет в победе, - в этом и без него Берлин был уверен, - он сроки устанавливает, да ведь какие для всех лестные: четыре месяца!.. Ну как же тут удержаться - не объявить войны? Вот и загремели пушки!.. А в какой это летописи, - Киевской, кажется, - говорится тоже об одном подобном кудеснике? Появился волхв и собрал народ: все наперед знает. Едет мимо князь, - тут память мне изменила... Глеб, кажется? Ну, все равно, пусть Глеб. Остановил лошадь. "Что такое?" - "Предсказатель". - "Все знаешь наперед?" - "Все знаю, княже". - "И что с тобою сегодня случиться может, ты тоже знаешь?" - "Знаю, княже". - "А что же именно?" - "Я совершу великие чудеса". - "Нет, - сказал князь, - никаких чудес ты не совершишь". Вынул свой меч и убил кудесника... Если бы судьба была этим князем и убила бы волхва Мольтке не теперь, - что же теперь, когда уж он свое подлое дело сделал, - а гораздо раньше, месяца так за два до войны, как он ее разработал в своем плане, было бы гораздо умнее, господа, и мы с вами не ужинали бы теперь в Бердичеве!

Отчасти это, по существу, совершенно неважное обстоятельство - смерть уже отставленного от главной роли в германской армии Мольтке, отчасти же то, что как раз после ужина получилась телеграмма от генерала Леша, дало мыслям Брусилова толчок, который, быть может, и сам он в другое время счел бы необоснованным; но когда человек усиленно стремится к одной цели, он готов пустить в дело все средства, обещающие верный успех.

Перед ужином, когда шло еще 6 июня, была отправлена Брусиловым директива Каледину, в которой были такие слова: "При обстановке, подробности коей вам виднее, предоставляю вам право применить тот способ действий, который вы признаете более соответственным, то есть или продолжать наступление и атаку противника, или перейти к обороне впредь до сосредоточения всех наших сил... Сего числа в Луцке, Киверцах и Клевани начинают высаживаться головные эшелоны 1-го армейского корпуса, который поступит в ваше распоряжение".

Тут же после ужина, когда пошел второй час 7-го числа, получился ответ Каледина, в котором была такая фраза: "От командированных в штаб восьмой армии офицеров третьей армии узнал об отходе к 3-й армии моих 46-го, 30-го и 5-го Сибирского корпусов. Мне об этом ничего не известно. Комбинировать действия армии могу только при полной ориентировке..."

Вслед за телеграммой Каледина подоспела и телеграмма генерала Леша о действиях его третьей армии. Конечно, это был только ответ на просьбу к нему о поддержке, но Брусилов был в таком настроении, что понял ее так, как ему хотелось понять. "Прошу ходатайства вашего о скорейшем подвозе 3-го Сибирского корпуса, назначенного в Пинский район, и по возможности добавления мне тяжелой артиллерии. Тогда, по овладении Пинским районом и обеспечении себя с севера, разовью действия на юг долиной реки Стохода. Леш".

Принять слово "ходатайства" за слово "приказания" тут было так же легко, как принять всю телеграмму, носящую характер сообщения, за донесение подчиненного своему непосредственному начальнику.

В том, что третья армия перешла уже в его подчинение, Брусилова убеждало и то, что доносил ему Каледин со слов офицеров третьей армии, командированных в штаб восьмой. А Клембовский, торопясь как-нибудь объяснить то, что не было известно и ему, так же, как и Брусилову, начал вчитываться в директиву ставки, полученную за три дня до того, ту самую директиву, которая так вывела из равновесия Брусилова, что не была им дочитана до конца.

Там было два пункта, показавшиеся даже и Клембовскому, не только самому Брусилову, проливающими свет на запутанность отношений с третьей армией. Во-первых: "Войска, сосредотачиваемые на Пинском направлении, обязуются не позже 6 июня начать подготовку атаки для овладения Пинским районом, содействуя этим удару на Ковель..." и, во-вторых: "Главнокомандующий Юго-западным фронтом руководит операцией по овладению Ковелем и направлением дальнейших действий из этого района до той минуты, пока обстановка позволит вступить в командование соответствующей армией начальникам Западного фронта..."

- Послушайте, Владислав Наполеонович, как же это мы с вами упустили из виду то, что даже и Эверт, при всем своем нежелании нам помочь, принужден был понять как следует, а? - с упреком в усталом за день голосе обратился к своему начальнику штаба Брусилов. - Ведь раз я должен им, этим Эвертам, уступить "командование соответствующей армией", то что же это значит? Это значит, конечно, что я должен сначала вступить в командование армией, "содействующей удару на Ковель", то есть третьей, не так ли?

- С одной стороны, быть может, тут и есть доля правды, но с другой... начал было обдумывать ответ Клембовский, но Брусилов нетерпеливо перебил:

- Что "с другой"? Ничего нет "с другой"! И все поняли это как надо, только мы не поняли, - как раз те, кому это нужнее всего!..

- Точного приказа об этом мы не получили, - вот что я хочу сказать, Алексей Алексеевич.

- Ах, боже мой! Захотели вы непременно точности, когда вся директива вообще писана на каком-то эзоповом языке! - раздраженно отмахнулся Брусилов.