Константин Писаренко - Тайны раскола. Взлет и падение патриарха Никона

Иван Шушерин в «житии» обмолвился о примечательном факте — приезде Никона «по вся пятки… к… великому государю вверх к заутрени», когда «многих обидимых вдов и сирот прошением своим от насильствующих им избавляше». Вот какую роль при царе придумал себе наш герой! Народного адвоката! Уполномоченного по правам человека, говоря посовременному. В этом статусе он и закрепился в царском кружке. А Морозов оценил и покладистость, и изобретательность львовского выдвиженца, почему и поощрил назначением в архимандриты Ново-Спасского монастыря. Благо, и в религиозном кружке ему нашлось дело — мягко оппонировать Ванифатьеву. Не спорить, а задавать интересные, подчас неудобные вопросы, чтобы беседы духовника с молодежью (государем и Федором Ртищевым, возможно, с Анной Вельяминовой) не превращались в монолог одного актера. Кстати, благодаря Шушерину мы знаем о периодичности богословских занятий в расширенном составе — раз в неделю по пятницам. А еще и причину любви и привязанности Алексея Михайловича к Никону.

До 1648 г. Морозов запрещал допускать к рассуждениям с монархом о благочестии иных книжников и старцев (за исключением Б. Львова, изредка навещавшего Москву). От того лучшие церковные умы России, как-то Наседка, Азарьин или Шелонин, не имели с кружком никаких отношений. Даже родного дядю Ртищева — Симеона Потемкина, проживавшего в Смоленске, не перевели в Москву к родному племяннику. Фактически Алексей Михайлович изо дня в день общался с одним ученым человеком — Ванифатьевым. При всем уважении к наставнику, царь не мог не чувствовать себя в определенной изоляции, которую регулярно нарушали только пятничные визиты игумена, затем архимандрита Никона. Гость оживлял беседу, привносил в нее свежие нотки, новые темы. За два года юноша и полюбил, и научился дорожить этими посещениями, надолго запомнив того, кто умел помогать всем страждущим — и нищим вдовам, и бедным сиротам, и одинокому «великому государю».

И все-таки Ванифатьев обладал уникальным талантом проповедника. Ведь протопоп сумел распропагандировать в пользу греческой и малороссийской формы православия помимо царя, Ртищева, Вельяминовой самого Никона, за сорок лет жизни повидавшего многое и многих, отыскавшего собственный идеал церкви не сразу, и не в школах и коллежах, а в монастырях и скитах. Тем не менее к 1648 г. Никон стал убежденным сторонником постепенной украинизации и эллинизации русской церкви, что имело далеко идущие последствия {20} 20 Субботин Н.И. Материалы для истории раскола за первое время его существования. М., 1875. Т. 1. С. 250; Голубцов А.Л. Прения о вере, вызванные делом королевича Вальдемара и царевны Ирины Михайловны. М., 1891. С. 78, 79, 116, 117, 122; Шушерин И.К. Известие о рождении и воспитании и о житии Никона. М., 1871. С. 1, 10, И; Николаевский П.Ф. Московский печатный двор при патриархе Никоне // Христианские чтения. 1890. № 1-2. С. 120,121; 1891. № 1-2. С. 149; Сапожникова О.С. Соловецкий книжник Сергий Шелонин // ТОДРЛ. СПб., 1999. Т. 51. С. 377—379,381; Николаев Н.И. Об источниках московского издания Лествицы 1647 г.; Филатов Н.Ф. Иван Неронов. Пора становления // ТОДРЛ. СПб., 1993. Т. 48. С. 277, 280-283, 321; Словарь книжников и книжности Древней Руси. XVII в. СПб., 1992. Т. 1. С. 140, 141; 1993. Т. 2. С. 63-65; 1998. Т. 3. С. 343-350, 380, 381, 490-492. . Ну а Борис Иванович Морозов, добившись полной отстраненности Алексея Михайловича от государственного управления, пошел по стопам патриарха Филарета, форсированными темпами готовя Россию к войне, к войне с Польшей. Однако на сей раз, авральная спешка была, безусловно, оправданной.

Официальные источники — Разряды — не зафиксировали точную дату отставки Федора Ивановича Шереметева с поста первого министра. К счастью, шведский агент Петер Крузебьёрн в реляции королеве Христине от 1 (11) февраля 1646 г. упомянул о сем событии, случившемся «несколько дней тому назад». Назвал он и имя преемника — Бориса Ивановича Морозова, возглавившего все центральные приказы — Разрядный (де-факто), Большой казны, Стрелецкий и Иноземский (судя по справке, опубликованной Н.И. Новиковым в 1791 г., приказы обрели нового хозяина 18 (28) января 1646 г.). Кадровую информацию дополнила дипломатическая: 6 (16) января 1646 г. в Варшаву из Москвы выехали русские послы боярин Василий Иванович Стрешнев, окольничий Степан Матвеевич Проестев и думный дьяк Разрядного приказа Михаил Дмитриевич Волошснинов. Посольскую миссию им царь поручил еще 10 (20) сентября, известил о ней общественность 30 ноября (10 декабря) 1645 г., перед тем, в день венчания на царство, уравняв Стрешнева с Морозовым в боярском чине.

Отъезд в Польшу третьего сановника государства (после Морозова и A.M. Львова) и помощника И.А. Гавренева говорил сам за себя. Борис Иванович желал из уст ближайших соратников услышать о положении Речи Посполитой, политических настроениях при дворе, в Сенате и среди шляхетства, международной конъюнктуре вокруг республики. Делегация прогостила в столице Польши почти два месяца — с 26 февраля (8 марта) по 21 апреля (1 мая) — и убедилась в том, что, во-первых, Владислав IV ищет повода к войне с Турцией на стороне Венецианской республики, воевавшей с османами с 1645 г. за остров Крит, во-вторых, большинство поляков осуждают военные планы, в-третьих, короля подозревают в подстрекательстве запорожских казаков к мятежу. Ценные сведения, сообщенные Стрешневым, ускорили отправку за границу третьего посольства — стольника И.Д. Милославского (высочайше повслено 19 (29) июля). Второе — окольничего Г.Г. Пушкина — от польских вестей не зависело, сформированное царем 20 (30) октября 1645 г., в путь тронулось 5(15) марта 1646 г., на место — в Стокгольм — прибыло 15 (25) мая, получило гарантии соблюдения шведами Столбовского трактата 1618 г., и, наняв ряд специалистов, 10 (20) августа 1646 г. возвратилось на родину.

Вояж Милославского в Голландию длился дольше всех — с 31 июля (10 августа) 1646 г. по 9 (19) октября 1647 г. Стольник урегулировал в Гааге накопившиеся разногласия, в основном экономические, наслушался от британских эмигрантов диковинок об английской революции, ощутил на себе скупость Генеральных штатов (не плативших послам за «корм» и квартиру) и «гостеприимство» гаагцев, задиравших на рынках россиян, а 4 (14) апреля 1647 г. крушивших ворота посольского двора с целью погрома (спас Милославского со свитой от гибели взвод голландских военных, присланный штатгальтером). Мастеров по железу нанять не сумел, зато завербовал на государеву службу оружейника Генриха Фан Акена, майора Исаака Фан-Буковена, трех капитанов (Филиппа Фан-Буковена, Якова Ронарта и Вильяма Алена) и девятнадцать «солдатов добрых самых ученых людей» (в том числе отца Я.В. Брюса). Особой же признательности царского опекуна удостоился за «сожаление» Генеральных штатов и штатгальтера республики «о худых поступках» владельцев Тульского оружейного завода Петера Марселиса и Тилмана Акемы, компаньонов Андриеса Виниуса, основавшего предприятие в 1636 г., но в 1644 г. оттесненного двумя товарищами от управления. К тому же дуэт обманывал царских министров: отливали для казны «пушки… многим немецкого дела хуже и на сроки… тех пушек не поставил[и], а лили и делали пушки… на заморскую стать для своей прибыли», то есть экспортировали в Голландию. Вот Морозов и воспользовался междоусобицей, дабы национализировать оружейное производство. Конфискацию провели в марте 1647 г. Царским «директором» на нем поставили Григория Гавриловича Пушкина, того самого, ездившего годом ранее в Швецию, пожалованного за то 15 (25) августа 1646 г. в бояре, а через полгода, 30 или 31 января (9 или 10 февраля) 1647 г., возглавившего Оружейную палату в ранге Оружейничего {21} 21 РГАДА, ф. 50, оп. 1, кн. 2, л. 122, 176об., 196об., 197; кн. 3, л. 265об, 266, 267-268, 290, 290об., 302-303, 334об., 339об.-345об., 347, 348об.-349об.; стб. 2, л. 148; ф. 79, оп. 1, кн. 69, л. 1, 800об.; кн. 71, л. 1,6, ЗЗоб.-51,53; Новиков Н.И. Древняя российская вивлиофика. Вып. 20. М., 1791. С. 280, 282, 313, 315, 401, 402; Форстен Т.В. Сношения Швеции с Россией в царствование Христины // ЖМНП. 1891. № 6. С. 363, 368,369, 370; ДР. СПб., 1852. Т. 3. Стб. 14,15, 21,24-27,31,40,42,56; РИБ. СПб., 1886. Т. 10. С. 301,353; Русско-шведские экономические отношения в XVII веке. М.-Л. 1960. С. 131; Бантыш-Каменский Н.Н. Обзор внешних сношений России (по 1800 г.). М., 1894. Ч. 1. С. 181,182; 1897. Ч. 3. С. 124,125; 1902. Ч. 4. С. 164. Велувенкамп Я.-В. Архангельск. Нидерландские предприниматели в России. 1550—1785. М., 2006. С. 110—116. .