Константин Писаренко - Тайны раскола. Взлет и падение патриарха Никона

Старец Григорий озабоченность государя принял во внимание и мобилизовал сторонников на юридическое обоснование недееспособности патриарха «истринского». Ну а царь до осени не терял надежды переубедить настырного «собинного друга». 17 (27) мая Никона навестил Дементий Башмаков, дьяк Приказа тайных дел, личной канцелярии государя. Привез из Москвы царские гостинцы — вино, муку пшеничную, мед, рыбу — и разрешение занять понравившийся владыке дворцовый земельный участок под новый монастырский огород. А еще посетовал на интриги злокозненных людей, которые распускают слухи, будто царь запретил духовным и светским чинам посещать Воскресенскую обитель. Монарх обещал приструнить сплетников. В общем, у Алексея Михайловича затеплилась надежда на то, что избирать никого не придется. Никон, выдержав паузу, появится в Москве и отвлечет нероновскую рать на себя, защищая от их посягательств постепенную украинизацию церкви. А он тем временем постарается быстрее гарантировать необратимость обрядовой реформы прекращением двух войн — с Польшей и Швецией.

Хороший план, которому не довелось осуществиться. Владыку собственный престиж волновал больше, чем благо государства. Потому в августе 1659 г. он в Москву приехал, но не служить, а за позволением пожить вдали от столицы в своих монастырях — Иверском на Валдае и Крестном (Кийском) на Онеге подле Белого моря. На третий день под вечер царь и патриарх пообщались. При боярах обсудили погоду, здоровье и душевное спасение, на половине царицы и детей — иные секреты («тамо умедлиша, яко четыре часа нощи»). Простились дружески. Однако Алексей Михайлович, конечно же, понимал, что «собинный друг» фактически предает его, оставляя в одиночку противостоять и Неронову, и Карлу X Густаву, и Яну-Казимиру, и Ивану Выговскому. Да, и гетману Украины тоже. Холодного душа «лесницких» рад хватило месяцев на десять. Подозреваю, что хватило бы на срок вполне продолжительный, если бы не июльский скандал в Москве.

Разумеется, Выговский негласно наводил мосты и с Польшей, и с Крымом. И старый соратник Хмельницкого, герой войны полковник Павел Тетеря весной 1658 г. с Беневским на черкасско-ляхском кордоне не только межгосударственную границу вычерчивали. Однако антишляхтетский настрой рядового казачества и мещанства плюс всевластие на Москве Никона, вдохновителя и организатора Переяславского союза, существенно снижали привлекательность и королевской, и ханской альтернативы. О самоизоляции патриарха от проблем большой политики в Чигирине поди и не догадывались. Московский двор славился своей закрытостью, и проникнуть в кремлевские тайны многочисленные малороссийские миссии, опекаемые двумя-тремя русскими приставами, шансы имели призрачные. Так что, когда в мае — июне 1658 г. Выговский «смирял» «огнем и мечем» полковника Пушкаренко, повторно взбунтовавшегося под теми же разоблачавшими гетмана-изменника лозунгами и при содействии тех же запорожцев Якова Барабаша, Иван Остафьевич, возможно, негодовал искренне. Как и пол-Украины, расколовшейся на два лагеря. Левобережье сочувствовало Пушкаренко, требовавшему для пресечения измен размещения царских воевод по городам. Правобережье подобное покушение на казацкие вольности категорически отвергало. Москва пробовала предотвратить междоусобье, разослав гонцов с царскими грамотами ко всем участникам конфликта. Тщетно. Ни Пушкаренко, ни Выговский о примирении не помышлял, и короткая гражданская война, к тому же с привлечением татар, состоялась. 4 (14) мая гетман выступил в поход, 15 (25) июня вернулся, разорив Полтаву и казнив Пушкаренко. А спустя еще полтора месяца в Чигирине узнали о странной сцене в Успенском соборе.

Затворничество в Воскресенском монастыре Никона, фигуры для русско-украинского партнерства знаковой, для запорожской старшины означало одно: мирная партия в Кремле опять возобладала над военной. А казаки помнили, что ее судьба Украины не очень тревожила. За Смоленск и мир с Польшей она спокойно отдала бы «черкасе» на растерзание полякам. Будь Выговский даже трижды русофилом, угроза, нависшая над родным краем (мнимая, как покажет будущее; но кто ж о том ведал в июле — августе 1658 г.), вынуждала лидера малороссов действовать быстро, на опережение. Пока поляки не сообразили, что случилось в Москве, как вариант, следовало склонить их к добровольному признанию украинской автономии в рамках Речи Посполитой и объявить России войну.

Иван Остафьевич к русофилам не принадлежал, от того душевных мук не испытывал и уточнять позицию нового московского правительства не стремился. Да и, как нельзя кстати, подоспела новость об избрании Алексея Михайловича в первой декаде (середине) июля на польском сейме преемником Яна-Казимира при гарантии избранником территориальной целостности шляхтетской республики. Ну, чего еще колебаться?.. Уже 16 (26) августа 1658 г. казаки с татарами под командою Данилы Выговского атаковали русские посты под Киевом, намереваясь осадить, а коли повезет, то и взять город. На штурм пошли 23 августа (2 сентября). Однако воевода В. Б. Шереметев отстоял центр Украины. В Варшаве маневр гетмана оценили. 6 (16) сентября 1658 г. в Гадяче послы Яиа-Казимира кастелян Волынский К.-С. Беневский и кастелян Смоленский К.-Л. Евлашевский подписали с Иваном Выговским трактат, даровавший Украине самостоятельность под протекцией польской короны и равноправность православной веры с католической.

И все же преемник Богдана Хмельницкого ошибся, совершив политический фальстарт. Ведь соотечественники гетмана с выводами не спешили. Не убедившись в коварстве Москвы, большинство отрекаться от братского союза не собиралось. Первые баталии под Киевом это продемонстрировали со всей очевидностью. Защитники города (русские Шереметева, «Черкассы» полковника Василия Дворецкого) сражались отчаянно, а противная сторона — довольно вяло. Казакам не хотелось воевать с единоверцами, и многие либо бежали с поля боя, либо поднимали руки вверх. И так на всем фронте от Киева до Полтавы. В итоге осеннее наступление Выговского на Белгород захлебнулось 14—19 (24—29) сентября под Каменной, повторное на Киев — 26—31 октября (5—10 ноября). А восьмитысячному «полку» Г.Г. Ромодановского понадобилось полторы недели для очищения от выговцев мятежных районов на Левобережье от Миргорода до Пирятина. 23 октября (2 ноября) отворил ворота Миргород, 29 октября (8 ноября) разоружились пирятинцы, после чего остатки верных гетману войск полковника Гуляницкого заперлись в Варве. Осадой этой крепостицы с

6 (16) по 30 ноября (10 декабря) 1658 г. и завершилась первая кампания против Выговского. Гетман запросил пощады {63} 63 Субботин Н.И. Материалы для истории раскола за первое время его существования. М., 1875. Т. 1. С. 165; АЮЗР. СПб., 1863. Т. 4. С. 121-130, 141-144; 1872. Т. 7. С. 221-225, 236-240, 251-255; 1892. Т. 15. Стб. 282-287; ЗОРИСА. СПб., 1861. Т. 2. С. 515-517, 521, 522; ДДР. СПб., 1854. Стб. 179; ЛМГ. СПб., 1894. Т. 2. С. 619; Дело о патриархе Никоне. СПб., 1897. С. 12-17; Гиббенет Н.А. Историческое исследование дела патриарха Никона. СПб., 1882. Ч. 1. С. 167-172, 176; Шушерин И.К. Известие о рождении и воспитании и о житии Никона. М, 1871. С. 35—37; Николаевский П.Ф. Обстоятельства и причины удаления патриарха Никона с престола // Христианское чтение. 1883. № 1—2. С. 177—181; Флоря Б.Н. Русское государство и его западные соседи (1655-1661 гг.). М., 2010. С. 354-357, 377, 378, 388, 389; Бабулин И.Б. Битва под Конотопом 28 июня 1659 года. М., 2009. С. 5—7; Бабулин И.Б. Поход Белгородского полка на Украину осенью 1658 г. // Единорогь. М., 2009. Вып. 1. С. 263, 264, 274-284. .