Сергей Сергеев-Ценский - Лерик

Заснул Месяц поздно, и перед сном все представлялась ему девушка в теплом белом платке - Луша, но как-то странно сливалась она с девушкой на стене в зале, и из двух выходила одна: молодость, нежность, дружеская ласка, застенчивость, теплота и много еще, чего нельзя даже и вложить в слова, так все слова еще неловки, неточны и грубы.

IV

В большой классной, где по утрам обыкновенно топилась печь и пахло лакированным деревом и резиновыми мячами, пробовал заниматься с Лериком Месяц.

Почему Лерик перед началом занятий заботливо клал под парту колотушку, трещотку, барабан, рожок, трубу, вообще разные звучные предметы, этого не мог понять Марк Игнатьич. Но, прочитавши две-три строчки по своей книжке, Лерик вдруг нагибался, выхватывал какую-нибудь трещотку и поспешно говорил:

- Я немножко потрещу, а потом опять читать... Мама это всегда позволяет, вы не злитесь.

К удивлению Месяца, который в детские годы был всегда прилежен и тих, он бегал и прыгал по комнате, визжал и трещал неистово, потом горячий, с потным лбом, садился опять и читал дальше; еще две-три поспешно проглоченные строчки, и вот уже опять, косясь на него озабоченным серым глазом, тянулся он под парту за барабаном или трубой.

В классной висела трапеция, стояла лестница, торчало много других приборов и главное - огромное количество всяких резиновых мячей: больших и маленьких, красных и желтых, черных и белых, полосатых и без полос, в сетках и без сеток. В саду был обязательный крокет, кегельбан, лаун-теннис. Все это должно было сделать Лерика англичанином, и все это требовало так много времени, а дни становились коротки.

Однажды у Лерика заболел живот.

- Почему? Вы должны знать! - накинулась на Марка Игнатьича Полунина.

- Право, не знаю... Чего-нибудь съел этакого?..

- Не мог ничего съесть этакого - я за "этаким" слежу... А это вы виноваты: перестарались с ним на трапеции - отсюда и боль.

- Да когда же? Дня два мы уж не прикасались к трапеции: некогда было.

- Как так некогда? Ну, что это вы, право!.. Нужно каждый день, систематически, безотлагательно, регулярно... как же это вы, право?.. В таком случае это боль от солитера - ведь у него солитер, только чтобы его выгнать, вы знаете какие для этого лошадиные средства? А Лерик так еще мал... Но трапеция, но лестница - каждый день, систематически, регулярно, неуклонно - ради бога!..

Полунина блистала восточными глазами и рубила перед собой небольшой правой ручкой; Марк Игнатьич слушал и кротко думал: "Какая противная!"

В задачах Лерика занимали больше всего всякие побочные обстоятельства. Когда, например, составителю задачника хотелось выяснить, сколько истрачено денег на покупку яблок: трех по копейке и двух - по две, Лерик добивался узнать, какие именно это были яблоки.

- Это не важно какие! - горячо объяснял Марк Игнатьич. - Требуется только узнать, сколько они стоили!

- А мне важно, а мне важно! - возражал Лерик волнуясь. - Какие яблоки?.. Антоновка?.. Или боровинка?.. Или апорт?..

Если в задаче покупались учеником тетради, Лерик допытывался: в две линейки?.. В клеточку?.. Синие?.. А однажды, когда со страницы задачника сошли церковные нищие, получившие сначала по три, а потом по две копейки, и требовалось узнать, сколько получил каждый, - Лерика замучил беспокойный вопрос:

- А сколько было там всех - всех нищих?

- Да это не нужно нам - ну, совсем же не нужно!

- А я хочу знать!

- Видишь ли... Каждый нищий получил сначала по три копейки... вот смотри - три кубика... Потом он же, тот же самый - понимаешь? тот же самый еще две...

- А сколько их всех было, нищих?

И вот он уже тянулся вниз за колотушкой, прыгал по комнате, стучал.

Вошла Полунина и сказала Месяцу:

- Вы с ним не умеете заниматься! Не говорю, вообще не умеете, а вот именно с ним... Я вам покажу, как с ним нужно... Лерик!

Лерик стучал колотушкой.

- Лерик, поди сюда! Сядь!.. Тебе говорят - сядь!.. В каком году было крещение киевлян?

Лерик остановился, удивленно мотнул головой:

- Никакого крещения не знаю.

Завертелся на одной ножке и стучал довольно искусно.

- Поди сюда! Сядь! Слышишь?.. Как не знаешь, когда мы с тобой читали вчера?.. Ты сядешь?.. Слышишь, дрянной мальчишка, садись!

Но Лерик выбежал на кухню. Софья Петровна за ним; Лерик на двор, в сад, под дождь, на грязные дорожки - за ним Полунина, Луша, потом Егор. Софья Петровна скоро отстала, отстала и Луша, но Егор был упорен и где-то около конюшни изловил Лерика и, весь с ног до головы мокрый и грязный, притащил его на руках.

Потом Полунина плакала, и, плача, кричала, и топала ногами, и швыряла по всем углам колотушки (даже Марочка выплыла на шум); потом Лерику делали припарки, чтобы предупредить простуду, и заваривали липовый чай... Но так и осталось тайной для Марка Игнатьича, какое отношение имел год крещения киевлян к нищим, получившим по три и еще по две копейки.

На склад труб и барабанов Марк Игнатьич хладнокровно не мог смотреть, и неприятен был ему в Лерике этот обращенный к нему в упор хитрый и светлый взгляд, когда он запускал руку под парту.

Лерик всегда был чистенько вымыт и по утрам надушен резедою, но Марк Игнатьич смотрел на него и мрачно думал: "И поросенка тоже можно чистенько вымыть и надушить, и преотлично он тоже будет резедой пахнуть".

Чтобы не терять времени (так как англичане никогда не теряют его), Марк Игнатьич должен был читать Лерику переводные английские детские книжки, когда он в постели еще пил свой какао (вставал он поздно). Английские романы читала все время и Марочка, и говорили в доме больше на английском, чем на русском языке. Французский тоже был в опале, зато по-французски неизменно называли мышей и каждое утро справлялись, как, кого и насколько беспокоили souris.

Мышей в старом доме было чрезвычайно много; жили они в стенах; путем долгого опыта souris приспособились к кошкам и хитро избегали их; в мышеловки совершенно не шли, никакой отравы не ели, и что с ними нужно было делать, так и не могла добиться Софья Петровна, но каждый раз привозила что-нибудь из города: или мышеловку, похожую на птичью клетку, в которую мышь забегала на запах, чтобы утонуть в особой воронке; или хлебные корки в жестянке с изображением свирепого мужчины в розовой рубахе и с подписью под ним: "Смерть грызунам!" Но souris скоро постигали новые хитрости и по-прежнему резвились по ночам.

Лерик еще не жаловался на бессонницу, но его детскую оберегали от мышей пуще всех других комнат: мало ли где шныряют мыши и к какой гадости прикасаются? И уж, конечно, разносят они сотню всяких болезней.

На столе в кабинете Софьи Петровны в растворах сулемы и борной кислоты отстаивалось серебро, полученное с липяжцев за аренду, а бумажки в какой-то аккуратной машинке пропускались через особые пары: все это затем, чтобы не заразился чем-нибудь мужицким Лерик.