Сергей Сергеев-Ценский - Обреченные на гибель (Преображение России - 1)

Алексей Иваныч спросил это, глядя до того белыми глазами, что испугалась и чуть не отшатнулась Наталья Львовна, но все-таки сказала скороговоркой:

- Да, в самом деле... Почему же он так?

- Не поняли, никто не понял, - почти торжествуя, объяснил Алексей Иваныч, - что ему уж не нужно было это: он или не он?.. Для следствия важно было, для полиции интересно, а для него... зачем?.. А для него уж все равно было, он или не он, он или муха, или - черная точка перед глазом мелькает... Для него все - безразлично уж было... Это если по-вашему ответить: "Да, он!.. Бесспорно, он!.. Кто-то другой еще и этот..." Но вашей правды я теперь не признаю... У меня - своя теперь правда... И по этой, по моей правде, - не он!..

- А кто же?

- Умирает, например, человек от чахотки... Разве будет кто-нибудь судить коховскую бациллу?.. И вы представьте только, если за день, за час до смерти покажут ее умирающему, под микроскопом покажут: "Она?.." Или даже так: "Вот она! Эта самая тебя убила!.." - Он не станет смотреть... Он отвернется... Поверьте мне, - он должен отвернуться!

- Будто вам случалось умирать от чахотки! - улыбнулась тому, что так связно он рассказал все это, Наталья Львовна.

Но с такою же беспорядочностью в мыслях, которая отличала его и раньше, Алексей Иваныч, вдруг поднявшись немного и севши опять, сказал:

- На это нужны деньги, - я понимаю... Вы тратите на меня свои деньги... У меня очень мало... У меня почти нет... Но у меня ведь есть дом... Есть дом... в Харькове... за одиннадцать тысяч... Я купил за одиннадцать. Теперь он больше стоит... Тогда хотела Валя, чтобы купить дом... Теперь я не знаю, как... Его можно продать, - я уплачу... Или я теперь не могу уж продать?..

- Алексей Иваныч! - укоризненно поглядела Наталья Львовна тем неподвижным взглядом своим, который знал за нею и которого он боялся раньше.

И так же, как раньше, он привстал и наклонил к ней голову.

А в это время открылась наружная дверь в столовую, и вошли Худолей и Ваня, и у обоих были почти обрадованные чем-то, торжественные, нашедшие лица, и оба смотрели именно на них двоих, у окна сидевших, и направились к ним, и Худолей говорил, лучась глазами:

- На-таль-я Львовна! Вы представьте только, какая случайность!.. Молодой хозяин этого дома, - позвольте вам его представить, - оказалось, отлично знает... Лепетова... - Тут он бросил встревоженный взгляд на Алексея Иваныча и добавил: - о котором наш больной, надеюсь, благоразумно забыл!..

- Как?.. Лепетова?.. Илью?.. - не сразу поняла Наталья Львовна.

- Илья... Галактионыч он, кажется? - пробасил Ваня.

- Неужели знаете?.. Откуда же вы его знаете?.. Он теперь поправляется... К нему можно...

Наталья Львовна даже поднялась, и теперь у окна столовой уже не сидели двое, а стояли четверо, и Ваня рокотал, улыбаясь:

- Да мы с ним просто сели пассажирами на один пароход, когда я сюда ехал... В Неаполе... на итальянский... Он сюда ехал за хлебом... Было удобно... И стоянки долгие... В Пирее двое суток, например... В Константинополе целых три дня... И вот мы с ним все это время... Он очень был мил...

- Мил?.. Он?..

Очень искренне вырвалось у Алексея Иваныча, очень изумленные стали у него глаза, но все трое поглядели на него не менее изумленно, и он почтительно поклонился всем трем.

- Вот как!.. Вы его знаете!.. Из-за границы вместе... Да, он был за границей... Илья Галактионыч... Да, - совершенно растерянно и вместе радостно говорила Наталья Львовна, и покраснела вдруг, и на большого Ваню глядела почти восторженно, а Ване, видимо, приятно было вспомнить Илью. Ваня рокотал:

- Как же можно!.. Мы с ним большие друзья сделались за это время...

Алексей Иваныч пожал своим косым плечом и отвернулся к окну.

Худолей, извинившись, пошел обходить своих больных, а Наталья Львовна, дотронувшись до локтя Вани, спросила:

- Вы не хотите его видеть, - скажите?

- Лю-бо-пыт-но бы было о-чень!.. - оттрубил Ваня. - Вы сказали, можно к нему?

- Можно, можно!.. Он уже ходит!.. Можно сегодня... сейчас... Вы хотите?

Очень просящие глаза были у Натальи Львовны, и нельзя было Ване, глядя на нее, не захотеть сейчас же ехать к Илье.

Он тут же пошел одеваться, и пока не было его, Алексей Иваныч смотрел на нее подозрительными, новыми для нее, насторожившимися глазами, и на торопливые, скачущие ее вопросы отвечал совершенно невпопад.

- Ну, хорошо... Я - другое дело, конечно, но вы... вы?.. Я-то давно уж знаю Илью, но вы что нашли в нем? Надутый, чванный... и не талантливый, в конце-то концов... И неумный, - да... Вы знаете, - он совсем неумный!..

Сидя на извозчике рядом с широким Ваней, Наталья Львовна силилась найти еще что-нибудь, совершенно уничтожающее Илью: вдруг он опять, как два дня назад, не захочет ее видеть?

А Ваня усмехнулся на ее слова:

- Вы думаете так о нем?.. Как на кого, конечно... А по-моему, он интересен... Я, конечно, еще менее умен... и талантлив... но мне казалось, что Илья... Извините, я его без батюшки называл, а он меня и того проще...

- Вы - сила, - это видно, - вы атлет, - я знаю, - торопливо перебила Наталья Львовна, - ну, а Илья... Илья, - что такое?.. Тоже сила?..

- Увлекательный человек!.. Илья - человек больших планов и... я бы сказал... большого спокойствия.

- Спокойствия и... планов?.. Ничего не поняла!.. Спокойствия больше всего в камне лежачем, под который и вода не течет!..

- Однако же вот в нас с вами его нет, - улыбнулся Ваня. - И в вашем знакомом, который стрелял в Илью, тоже...

- В нем-то меньше всего!.. Так спокойствие?.. А вы знаете, из-за чего стрелял в Илью этот... мой знакомый?

- Романтическое что-то... Это мне неинтересно, как царство небесное, - рокотнул Ваня.

- Вам-то да-а, а вот Алексей Иваныч погиб!.. Почему же, скажите?.. Потому что он маленький человечек?.. Покушался маленький на большого, а у большого своя судьба: в огне не горит, в воде не тонет... и вся история эта - только деталь лишняя в его биографии... Алексей Дивеев без биографии, а у него, у Ильи Лепетова - био-гра-фия!.. И что же ему какие-то Дивеевы и Добычины?

- Вы им обижены, Ильей? - повернулся к ней Ваня.

- Я - я?

Наталья Львовна задержала слезы и вздернула плечи.

- Вот еще глупости: оби-жена!..

А так как в это время размокшая от мелкого дождя оборванная афиша мелькнула в стороне на углу, она добавила:

- Мы - люди афиш с ним были... иногда позволяли себе театральные жесты...

- Да, и через это увлеченье он прошел, - он говорил мне... Хорошо, что не задержался!

- Хорошо? - удивилась Наталья Львовна. - А вы знаете, мы, его товарищи, видели в нем талант!

- Это разве большая редкость?..

- Ну да... я забыла... вы цените больше спокойствие и... что еще?.. Да, большие планы!..

Ветер, полевой и вольный, но стесненный улицами, налетал то справа, то слева, и был кругом неприятный шум, свист, лязг и дребезг, обычный в городе зимой, и говорить было трудно, но Наталья Львовна, сидя с тем, кто если не лучше ее, зато п о з ж е ее знал Илью, как будто соприкасалась с самим Ильей.