Сергей Сергеев-Ценский - Валя (Преображение России - 1)

Чтобы невзначай не подать ему руки, Алексей Иваныч крепко взялся за спинку стула, - подвинул его, громко застучав, и, садясь, спросил тихо и учтиво:

- Вы позволите?

Комната, - кабинет Ильи, - была большая, мягко освещенная сверху лампой; темные степенные обои, яркая кафельная печь, шкафы с книгами. На столе бросилась в глаза фарфоровая статуэтка - слон с поднятым хоботом, и в хоботе свежая еще красная гвоздика.

Алексей Иваныч поспешно пощупал в боковом кармане свой револьвер, вытер пот на переносье, вынул портсигар и, так же учтиво, как прежде, спросил Илью:

- Вы позволите?

- Пожалуйста! - сказал громко Илья; это было первое его слово.

Алексей Иваныч ждал, что и голос будет другой, но голос остался тот же: крепкий, круглый, жирный немного, густой.

В комнате было тепло, даже пахло печью. Зажигая, Алексей Иваныч сломал две спички, третья, загоревшись было, потухла тут же, и он суеверно спрятал портсигар.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ИЛЬЯ

Когда входил к Илье Алексей Иваныч, он как-то не удивился совсем, что отворил ему дверь сам Илья, не какая-нибудь горничная в белом переднике, и не старушка в мягких туфлях и теплом платке, и не человек для услуг белобрысый какой-нибудь парень в кубовой рубашке из-под серого пиджака, - а сам Илья: было так даже необходимо как-то, чтобы именно он, а не кто-нибудь другой отворил дверь. Но случилось это совсем неожиданно для Ильи: прислуги как раз не было в это время дома, ушла за мелкими покупками, и Илья думал, что вернулась она, что отворяет он ей, - так разъяснилось это впоследствии.

Алексей Иваныч, усевшись на стул в кабинете Ильи, переживал чувство очень сложное и странное. С одной стороны, была успокоенность, как у пловца, переплывшего через очень широкую реку и ступившего уже на тот берег; с другой стороны, - вялое бессилие и стукотня в груди, как у того же пловца, с третьей, - и самое важное было это, - полная потеря ясности, связи с чем-нибудь несомненным, какая-то оторванность от всего, даже от этого вот человека, к которому ехал и который вдруг - неизвестно кто, неизвестно где и неизвестно зачем это - стоит у стола напротив, сбычив голову, раздавшуюся вширь у прижатых маленьких ушей, заложив руки в карманы так, что видны одни только большие пальцы с круглыми ногтями. Круглые ногти с яркими от лампы рубчиками, - это понятно, а потом что?

Это бывало с ним раньше, только когда он внезапно просыпался ночью и не сразу находил себя, но так терять себя днем, бодрствуя, как потерял себя вдруг он теперь, - он и не знал, что таилась в нем эта возможность. Как будто стоял какой-то неусыпный часовой на посту в душе, и от него была точность и цель, и вдруг пропал часовой, - и вот никакой связи ни с чем, никакого места в природе, ничего, не он даже, - не Алексей Иваныч, неизвестно, что, какая-то мыльная пена в тебе, и она тает, и это на том месте, где было так много! - тает, и ничего не остается, а тебя давно уже нет...

Это тянулось всего с полминуты, - больше бы и не могла выдержать душа, - и вот как-то внезапно все направилось и нашлось в Алексее Иваныче, когда он глянул не на Илью уже, а на дверь, плотно прикрытую за ним Ильей. Дверь была обыкновенная, раскрашенная под дуб и не очень давно раскрашенная - с год назад - и очень скверно раскрашенная, но, всмотревшись, он узнал ее, и тут же вслед за дверью всю комнату эту узнал, потому, конечно, узнал, что была здесь Валя, совсем недавно ведь - месяцев семь, - и дверь тогда была уже именно вот такою, скверно под дуб, и те же обои темненькие, та же кафельная печь... Только это было весною, в мае, и топкой не пахло, как теперь...

И так как лестница, по которой он только что поднялся (по следам Вали), ясно встала дальше за дверью, то Алексей Иваныч, положив ногу на ногу и обе руки закинув за голову, светло глядя на Илью, сказал отчетливо:

- Вне сомнения, дом этот вы получили по наследству?.. Советую вам заменить вашу лестницу каменной... или чугунной... Это удобнее в пожарном отношении, - верно, верно...

Сказавши это, Алексей Иваныч почувствовал, что окончательно вошел в себя, что теперь ясно ему, что он должен сказать дальше и скажет. Лицо у него все загорелось мелкими иголками, но сам он внутри стал спокоен.

Илья ничего не ответил. Рук из карманов тоже не вынул. И глядел на него неясно - как, потому что сквозь пенсне дымчатое, - только по нижней челюсти видно было, что очень внимательно.

- Вы, может быть, тоже сядете? - сказал Алексей Иваныч.

- А что?

- Потому что мне приходится смотреть на вас снизу вверх, а вам на меня сверху вниз.

- Ну так что?

- Нет-с, я этого не хочу! Тогда и я тоже встану!

Алексей Иваныч вскочил и прошелся вдоль по длинному кабинету обычным своим шагом, - мелким, частым, бодрым.

И вдруг, остановившись среди комнаты, сказал тихо:

- Моя жена... умерла, - это вы знаете?

- Д-да, к несчастью... Это мне известно.

Илья поправил шнурок пенсне и кашлянул глуховато.

- Ах, известно уж!.. Родами, родами умерла, - вам и это известно?

- Известно.

Алексей Иваныч раза два в сильном волнении прошелся еще, стуча каблуками, смотрел вниз и только на поворотах коротко взглядывал на Илью; оценивал рост, ширину плеч, уверенность, подобранность, прочность и ловкость тела, - только это.

Прежде, каким он видел его два раза, Илья был похож на сырого ленивого артиста, из тех, которые плохо учат роли, много пьют и говорят о нутре. Это тот, прежний Илья вошел в его дом, и вот - нет дома, нет жены, нет сына, тот Илья сделал его таким неприкрытым, обветренным, осенним, - а этого, нового Илью он даже и не узнал сразу.

И, подумав об этом, сказал быстро Алексей Иваныч:

- Вы себя изменили очень... Зачем это?

- Вам так не нравится? - медленно спросил Илья.

- Нет!.. И прежде, прежде тоже нет... Всегда нет!

Илья подобрал в кулак бородку, поднял ее, полузакрывши рот, и спросил:

- А ко мне вы зачем?

- О-о, "зачем"!.. Зачем! - живо подхватил Алексей Иваныч. Еще раз прошелся и еще раз сказал: - Зачем!

- Я понимаю, что вы хотите объясниться, и я не прочь, только...

- Что "только"?

- Не здесь, потому что я здесь не один... Здесь дядя мой, сестра. Ведь я в семействе.

- Ах, вы в семействе!.. То я был в семействе, а теперь вы в семействе!.. Значит, вы меня куда же, - в ресторан позовете?.. Это где сорока, - а-а, это где собака слюнявая, и потом горбатенькая такая за стойкой?.. И у таперши подглазни вот такие?.. Спасибо!.. Нет, я туда не пойду, - я уж здесь.

- M-м... да... Но-о... ко мне сейчас должен прийти клиент... Лучше мы сделаем так... (Илья вынул часы.)

- Ах, у вас уже и клиенты!.. По бракоразводным делам?.. Вообще мой визит вам, кажется, неприятен? Что делать! Мне это больше неприятно, чем вам, - да, больше... в тысячу раз, - верно, верно... И мы "как лучше" не сделаем, а сделаем "как хуже".

- Хорошо.