Юрий Денисов - Славяне: от Эльбы до Волги

«Одиннадцатое июня четырнадцатого индикта на десяти тысячах судов приплыли к Константинополю росы, коих именуют также дромитами, происходят же они из племени франков. Против них со всеми дромонами и триерами, которые только оказались в городе, был отправлен патрикий. Он снарядил и привел в порядок флот, укрепил себя постом и слезами и приготовился сражаться с росами. Когда росы приблизились и подошли к Фаросу (Фаросом называется сооружение, на котором горит огонь, указующий путь идущим в ночи), патрикий, расположившийся у входа в Евксинский понт (он назван «гостеприимным» по противоположности, ибо был прежде враждебен для гостей из-за постоянных нападений тамошних разбойников; их, однако, как рассказывают, уничтожил Геракл, получившие безопасность путешественники переименовали понт в «гостеприимный»), неожиданно напал на них на Иероне, получившем такое название из-за святилища, сооруженнонного аргонавтами во время похода. Первым вышедший на своем дромоне патрикий рассеял строй кораблей росов, множество их спалил огнем, остальные же обратил в бегство. Вышедшие вслед за ним другие дромоны и триеры довершили разгром, много кораблей потопили вместе с командой, многих убили, а еще больше взяли живыми. Уцелевшие поплыли к восточному берегу, к Сгоре (место на вифинском побережье. – Ю.Д.). И послан был тогда по суше им на перехват из стратигов патрикий Варда Фока с всадниками и отборными воинами. Росы отправили было в Вифинию изрядный отряд, чтобы запастись провиантом и всем необходимым, но Варда Фока этот отряд настиг, разбил наголову, обратил в бегство и убил его воинов. Пришел туда во главе всего восточного войска и умнейший доместик схол Иоанн Куркуас, который, появляясь то там, то здесь, немало убил оторвавшихся от своих врагов, и отступили росы в страхе перед его натиском, не осмеливаясь больше покидать свои суда и совершать вылазки. Много злодеяний совершили росы до подхода ромейского войска: предали огню побережье Стена (т. е. Босфора. – Ю.Д.), а из пленных одних распинали на кресте, других вколачивали в землю, третьих ставили мишенями и расстреливали из луков, пленным же из священнического сословия они связали за спиной руки и вгоняли им в голову железные гвозди. Немало они сожгли и святых храмов, однако надвигалась зима, у росов кончилось продовольствие, они боялись наступающего войска доместика схол Куркуаса, его разума и смекалки, не меньше опасались и морских сражений и искусных маневров патрикия Феофана и потому решили вернуться домой. Стараясь пройти незаметно для флота, они в сентябре пятнадцатого индикта ночью пустились в плавание к фракийскому берегу, но были встречены упомянутым патрикием Феофаном и не умели укрыться от его неусыпной и доблестной души. Тотчас же завязывается второе сражение. И множество кораблей пустил на дно, и многих росов убил упомянутый муж. Лишь немногим удалось спастись на своих судах, подойти к побережью Килы и бежать с наступлением ночи, патрикий же Феофан, вернувшийся с победой и великими трофеями, был принят с честью и великолепием и почтен саном паракимомена» (34, 118).

Лаврентьевская летопись сообщает, что в походе 944 г. русам удалось взять реванш над византийцами, император Роман без войны предложил князю Игорю заключить договор: «Не ходи, но возьми дань, какую брал Олег, прибавлю и еще к той дани» (72, 47).

Так это было или иначе, но уже следующему киевскому князю Святославу стало понятно, что одной торговой артерией государству не обойтись, поэтому в 965 г. этому сыну Игоря и Ольги просто необходимо было выиграть войну с хазарами для обеспечения беспрепятственной торговли с Персией и Среднеазиатскими странами по Волжскому торговому пути. Сыну же князя Святослава Владимиру, кроме военно-территориальных и торговых вопросов, пришлось решать еще и вопрос выбора веры.

Итак, в состав Киевской Руси вошли разные по происхождению народы. Остается открытым вопрос, а на каком языке до принятия христианства эти народы общались между собой. Ведь если считать, что славяне изначально говорили на славянском языке русских летописей, то этот язык значительно отличается от языка мордвы, черемисов и чувашей, а эти народы родственны чуди, мери, веси, муроме, мещере, остякам и вогулам. На каком языке говорили сами варяги-русы? И на каком языке сумели договориться чудь, славяне, кривичи и весь о призвании на княжение князя Рюрика от варягов-руси, ведь о переводчиках в русских летописях не упоминается? Ответа в исследованиях историков найти не удается. Скорее всего, языки общения этих народов были схожи, так как все они более двух веков входили в состав Аварского каганата, и языки их представляли собой диалекты тюркского языка.

Различия в языках народов Киевской Руси и народов Поволжья стали формироваться после принятия христианства князем Владимиром и введения в обиход церковнославянского языка. В Лаврентьевской летописи сказано, что «для… моравов, первоначально созданы буквы, названные славянской грамотой; эта же грамота и у русских, и у болгар дунайских» (72, 36). Язык же народов Поволжья, попавших в сферу влияния Волжской Булгарии, а впоследствии входивших в состав Казанского ханства, исповедовавших ислам, стал значительно арабизироваться.

Некоторое пояснение этой ситуации дает Нестор, сообщая, что от полочан, обитавших на реке Полота, «произошли кривичи, сидящие в верховьях Волги, и в верховьях Двины, и в верховьях Днепра, их же город – Смоленск; именно там сидят кривичи. От них же происходят и северяне. А на Белоозере сидит весь, а на Ростовском озере меря, а на Клещине (Плещеевом. – Ю.Д.) озере также меря. А по реке Оке – там, где она впадает в Волгу, – мурома, говорящая на своем языке, и черемисы, говорящие на своем языке, и мордва, говорящая на своем языке» (72,28). Правда, тут же в следующих строках лишает весь и мерю единого с кривичами и северянами языка: «Вот кто только говорит по-славянски на Руси: поляне, древляне, новгородцы, полочане, дреговичи, северяне, бужане, прозванные так потому, что сидели по Бугу, а затем ставшие называться волынынами. А вот другие народы, дающие дань Руси: чудь, меря, весь, мурома, черемисы, мордва, пермь, печора, ямь, литва, зимигола, корсь, нарова, ливонцы, – эти говорят на своих языках» (72, 28).

В этот список племен, говорящих на славянском языке, не попали уличи, тиверцы, вятичи, радимичи, а также не один из угро-финских народов. Хотя по вводной части летописи, откуда взяты эти цитаты, очень трудно оценить, к какому времени относится эта информация: то ли к временам легендарных братьев Кия, Щека, Хорива и сестры их Лыбеди, то ли к гораздо более поздним временам. Скорее всего, эта вставка сделана переписчиками летописи в конце XIV в., так как черемисы, мордва, пермь, зимигола, корсь, нарова, ливонцы до конца Лаврентьевской летописи более не упоминаются, а литва и ямь – только по одному разу в 1040 г. и в 1042 г. при завоевании их князем Ярославом Мудрым, печора упоминается в 1096 г. как данник Новгорода. При этом множество завоеванных киевскими князьями народов – от хорватов и поляков на западе до хазаров на востоке, к данникам Руси не причислено.