Мигель Сервантес - Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский (Часть 2)

По этим скалам можешь ты взойти

К обители бессмертия высокой,

Куда иного не сыскать пути.

- Что же я за несчастная! - воскликнула племянница. - Мой дядя к довершению всего еще и поэт! Все-то вы знаете, все-то вы постигли, - ручаюсь, что, пожелай вы только стать каменщиком, вам так же легко было бы построить дом, как другому смастерить клетку.

- Уверяю тебя, племянница, - сказал Дон Кихот, - что когда бы помыслы о рыцарстве не владели всеми моими чувствами, то не было бы ничего такого, чего бы я не сумел сделать, и не было бы такой затейливой вещицы, к которой я не приложил бы руку, как, например, клетки или зубочистки5.

В это время послышался стук в дверь, и на вопрос, кто там, Санчо Панса ответил, что это он; и, узнав его по голосу, ключница в ту же минуту бросилась вон из комнаты, только чтобы его не видеть, - так он был ей несносен. Дверь Санчо Пансе отворила племянница, сеньор Дон Кихот принял его с распростертыми объятиями, потом они заперлись, и тут у них началось собеседование ничуть не хуже предыдущего.

1 ...как поделить между собой солнечный свет... - то есть указать дуэлянтам такие места, чтобы солнечный свет не бил им в глаза.

2 Санбенито - наплечная повязка или накидка желтого цвета с алым крестом, которую надевали на тех, кого инквизиция приговаривала к публичному покаянию.

3 Дом Оттоманов. - Отман (или Осман I) - основатель Турецкой (Оттоманской) империи и родоначальник династии Осмаили (1259-1326) прежде, по преданию, был атаманом разбойничьей шайки.

4 Знаменитый кастильский стихотворец. - Имеется в виду крупный испанский поэт Гарсиласо де ла Вега (1503-1536). Сервантес приводит строки из его элегии на смерть одного вельможи.

5 ...клетки или зубочистки. - Лицам дворянского происхождения возбранялось занятие ремеслами, за исключением нескольких, которые не считались "позорными". К их числу относилось, в частности, производство клеток и зубочисток.

ГЛАВА VII

О чем говорили между собой Дон Кихот и его оруженосец, равно как и о других достославных происшествиях

Ключница как увидела, что Дон Кихот заперся с Санчо Пансою, так в ту же секунду смекнула, о чем они могут вести переговоры; и, сообразив, что на этом совещании будет постановлено предпринять третий поход, она схватила свою накидку и, полная печали и беспокойства, побежала к бакалавру Самсону Карраско, ибо ей казалось, что тот, как человек красноречивый, с которым ее господин к тому же только что подружился сможет уговорить его оставить столь нелепую затею. Бакалавр в это время прохаживался у себя во дворе, и, увидев его, ключница, потная и задыхающаяся от волнения, припала к его стопам. Карраско же, видя, что она так удручена и встревожена, спросил:

- Что с вами, сеньора ключница? Что с вами делается? Можно подумать, что у вас душа с телом расстается.

- Со мной-то ничего, голубчик мой, сеньор Самсон, а вот господин мой утекать собирается, непременно утечет!

- Откуда же у него течет? - спросил Самсон. - Что, он разбился, что ли?

- Он сам утечет через ворота своего сумасшествия, - отвечала ключница. - Я хочу сказать, милейший сеньор бакалавр, что он вознамерился еще раз, и это будет уже в третий раз, постранствовать по белу свету и поискать этих самых, как он их называет, облегчений, - не могу взять в толк, почему он их так называет. В первый раз, когда нам его вернули, он был весь избит и лежал поперек осла. Во второй раз его посадили и заточили к клетку и привезли домой на волах, а он себе внушил, что его околдовали. И в таком он был жалком виде, что его бы родная мать не узнала: бледный, худой, глаз совсем не видать. Ведь чтобы маленько его подправить, я одних яиц шесть сотен с лишком в него всадила, - беру во свидетели господа бога, весь наш околоток да еще моих кур: мои куры могут это подтвердить.

- В этом я совершенно уверен, - заметил бакалавр, - они у вас такие славные, такие жирные и такие воспитанные, что скорей лопнут, нежели скажут неправду. Итак, сеньора ключница, все дело и вся беда в том, что замыслил сеньор Дон Кихот, и этого именно вы и опасаетесь?

- Именно этого, сеньор, - подтвердила ключница.

- В таком случае не беспокойтесь, - объявил бакалавр, - ступайте с богом домой и приготовьте мне чего-нибудь горяченького закусить, а дорогой прочтите молитву святой Аполлинарии, если вы ее знаете, я же сейчас к вам прибуду, и все чудо как хорошо уладится.

- Ах ты, какая досада! - вскричала ключница. - Вы говорите, ваша милость, молитву святой Аполлинарии прочесть? Да ведь это если б у моего господина зубы болели, а у него голова не работает.

- Я знаю, что говорю, сеньора ключница. Идите и не вступайте со мною в споры, вы же знаете, какой я оратор, так что вам все равно меня не переорать, - примолвил Карраско.

После этого ключница удалилась, а бакалавр тут же отправился к священнику поговорить с ним насчет того, о чем в свое время будет сказано.

Между тем Дон Кихот и Санчо, оставшись вдвоем, обменивались мнениями, которые с великою точностью и правдивостью в нашей истории приводятся. Санчо сказал своему господину:

- Сеньор! Я уже засветил мою жену, так что она отпустит меня с вашей милостью, куда вам будет угодно.

- Просветил должно говорить, Санчо, а не засветил, - заметил Дон Кихот.

- Раза два, если не ошибаюсь, - сказал Санчо, - я просил вашу милость, чтобы вы меня не поправляли, если вам понятно, что я хочу сказать, а если не понимаете, скажите только: "Санчо, или там черт, дьявол, я тебя не понимаю". И вот если я не смогу объяснить, тогда и поправляйте: ведь я человек поладистый...

- Я тебя не понимаю, Санчо, - прервал его тут Дон Кихот, - я не знаю, что значит: я человек поладистый.

- Поладистый - это значит: какой уж я есть, - пояснил Санчо.

- Сейчас я тебя еще меньше понимаю, - признался Дон Кихот.

- Коли вы меня не понимаете, то я уж и не знаю, как вам втолковать, не знаю - и дело с концом, - отрезал Санчо.

- Стой, стой, я уже догадался, - молвил Дон Кихот, - ты хочешь сказать, что ты такой покладистый, мягкий и уступчивый, что будешь во всем меня слушаться и поступать, как я тебе скажу.

- Бьюсь об заклад, - сказал Санчо, - что вы еще попервоначалу поняли меня и постигли, а только хотели сбить с толку, чтобы я еще невесть какой чуши напорол.

- Возможно, - сказал Дон Кихот. - Ну, так что же все-таки говорит Тереса?

- Тереса говорит, - отвечал Санчо, - чтобы я охулки на руку не клал, уговор, мол, дороже денег, а после, мол, снявши голову, по волосам не плачут, и лучше, дескать, синица в руках, чем журавль в небе. И хоть я и знаю, что женщины болтают пустяки, а все-таки не слушают их одни дураки.

- И я то же говорю, - согласился Дон Кихот. - Ну, друг Санчо, дальше: нынче у тебя что ни слово - то перл.

- Дело состоит вот в чем, - продолжал Санчо. - Ваша милость лучше меня знает, что все люди смертны, сегодня мы живы, а завтра померли, и так же недалек от смерти птенец желторотый, как и старец седобородый, и никто не может поручиться, что проживет на этом свете хоть на час больше, чем ему положено от бога, потому смерть глуха, и когда она стучится у ворот нашей жизни, то вечно торопится, и не удержать ее ни мольбою, ни силою, ни скипетром, ни митрою, - такая о ней, по крайности, молва и слава, и так нам говорят с амвона.