Александр Широкорад - Русские и белорусы — братья в горе и радости

К 30 июня передовые отряды французов были уже в 2—3 верстах от Динабурга. Навстречу им отправились три эскадрона гусар. В ходе стычки гусары захватили 12 пленных.

В 4 часа дня 1 июля корпус маршала Удино в составе трех пехотных (32 тыс. чел.) и одной кавалерийской дивизий (2,4 тыс. чел.) пошел к предмостному укреплению и начал атаку. Бой продолжался более 4 часов, однако огнем крепостной артиллерии удалось атаку отбить. 2 и 3 июля французские войска пытались штурмовать крепость, но безуспешно. Поняв, что без применения мощной осадной артиллерии овладеть Динабургом нереально, маршал Удино двинулся вдоль левого берега вверх по Двине.

Барклай-де-Толли в своем рапорте Александру I писал, оценивая действия Динабургского гарнизона: «Храбрый гарнизон». Его стойкость и победа были неожиданностью и для военного министра России. Барклай писал генерал-майору князю Яшвилю: «Я никогда не полагал, что Динабургское мостовое укрепление можно было защищать против превосходных сил неприятельских долгое время». Многие офицеры получили награды, всему гарнизону было объявлено «Высочайшее благоволение» императора Александра I.

Увы, русские военачальники были горазды кричать о победе под Динабургом, но сами не знали, что делать далее с крепостью. Так, командир 1-го отдельного пехотного корпуса граф Витгенштейн предлагал оставить Динабург, а его начальник артиллерии генерал-майор Яшвиль издал приказ сжечь деревянные постройки в крепости.

Ну а посланный Барклаем вывезти ненужное имущество из крепости полковник Тишин «проявил инициативу» — вывез из Динабурга легкие крепостные орудия, а часть тяжелых затопил, а затем приступил к вывозу пороха. Куда смотрел комендант крепости, не ясно, а, может, Тишина просто «подставили» задним числом? Теперь нам этого никогда не узнать.

А генерал-майор Яшвиль приказал генерал-майору Уланову разрушить укрепления и отвести войска. Деревянные строения в мостовом укреплении были сожжены, все орудия были затоплены, за исключением 20 орудий, из которых 6 были оставлены при батальонах, а остальные отправлены в Псков.

20 июля дивизия генерала Риккардо из корпуса Макдональда заняла Динабургскую крепость и город.

Французские войска срыли до основания укрепления Динабурга, а затем оставили там небольшой гарнизон, покинувший остатки крепости лишь в декабре 1812 г.

Итак, война 1812 года не была борьбой за освобождение белорусского народа. Наполеон и не собирался нести свободу и демократию, а наоборот, старался расстрелами и виселицами заставить крестьян трудиться на польских помещиков и оккупационную армию.

Большинство польских помещиков с энтузиазмом вступили в Великую армию и бесславно сложили свои головы на просторах России.

А что касается простых белорусов, то около 220 тысяч уроженцев белорусских губерний служило и сражалось в русской армии против французов. Только гродненцев, то есть уроженцев лишь одной, самой западной из нынешних областей Беларуси, среди них было в десятки раз больше, чем дворян и мещан, сотрудничавших с оккупантами. Белорусы входили в состав по меньшей мере 15 дивизий. Это только пехотных.

Отвлекающую операцию для защиты переправы через Днепр (знаменитый бой под Салтановкой — две русских против пяти французских дивизий), фактически спасшую 2-ю русскую армию под командованием П.И. Багратиона, обеспечивал арьергард из корпуса генерала Н.Н. Раевского, 12-я и 26-я дивизии которого были укомплектованы гродненцами. Эти же две дивизии участвовали в обороне Смоленска, так же как и сменившие их 7-я и 24-я дивизии, где были гродненские рекруты. В Бородинской битве они сражались на батарее Раевского и Семеновских флешах в составе девяти дивизий.

В Смоленской губернии после ухода французов русские помещики и чиновники были жестоко наказаны за сотрудничество с оккупантами. Да и на Украине, и в Белоруссии русские генералы поначалу стали конфисковывать имения польских шляхтичей, служивших Наполеону. Не буду лукавить, делалось это как из патриотических побуждений, так и чтобы прикрыть конфискации имущества панов в виде драгоценностей, лошадей, карет, мебели и т.п. В ряде мест имели место случаи передачи конфискованных имений русским генералам и офицерам. Однако уже 12 декабря 1812 г. Александр I в Вильно подписал «Условную амнистию» русскоподдднным панам, служившим Наполеону.

Почему амнистия была условной? Полякам давалось два месяца, чтобы покинуть наполеоновскую армию и покаяться, после чего наступала конфискация имения.

Увы, царь позже пошел еще дальше. 30 августа 1814 г. был провозглашен императорский манифест об общей амнистии — «даровано всем самовольно отлучившимся за границу прощение и повелено взятые у них под секвестр имения возвратить».

Таким образом, десятки тысяч украинских и белорусских ополченцев и партизан стали рабами тех, от которых они защищали свою общую Родину и Веру. За это одно Александр I «Благословенный» должен считаться историками врагом украинского, белорусского и русского народов.

В Белоруссии в XIX веке рост националистических настроений был мало заметен. В среде интеллигенции в конце века имели место четыре течения. Сторонники первого — «западнорусисты» — считали белорусов частью русского народа.

Второе движение — «Белорусское общество» — занимало промежуточную позицию. Целью его провозглашалось объединение всех представителей белорусской народности без различия сословий, званий и вероисповедания на единой национально-культурной платформе. Белорусы признавались самостоятельной народностью, однако их родным языком объявлялся «язык Пушкина и Гоголя», а свой родной им предлагалось «оставить истории».

В 1902 г. молодежь из культурно-просветительских кружков сформировала «Белорусскую социалистическую громаду» (БСГ). При этом прилагательное «социалистическая» в название партии было введено в чисто пропагандистских целях. Это была партия классических националистов. Формально она выступала за автономию Белоруссии в составе России, но с самого начала имела в виду полное отделение.

Наконец, четвертое движение — сторонники вхождения Белоруссии в Польское государство, хотя и на федеральных началах.

Общим для первых трех движений была крайняя узость социальной базы. Н.А. Зенькович, бывший «кэгэбэшник», сменивший в 1991 г. коммунистическую идеологию на национализм, писал: «Городская интеллигенция… в Белоруссии была либо польской, либо еврейской. Да и сами белорусские города за время пребывания то в составе Речи Посполитой, то России потеряли свой белорусский характер» {47} 47 Зенькович Н.А. Чья Белоруссия? (Границы. Споры. Обиды). М: МК-Периодика, 2002. С. 62. .