Игорь Шафаревич - Арьергардные бои марксизма

III

Но вернемся к Р. А. Медведеву. Какую точку зрения он противопоставляет взглядам своих оппонентов, которые он так четко сформулировал? Многократно Р. А. Медведев называет себя последователем марксизма. С другой стороны, он не скрывает своего отрицательного отношения к определенным сторонам истории нашей страны в ту эпоху, когда эта история направлялась именно марксистскими принципами. Он говорит, например: "...масштабы несправедливостей и преступлений 20-50-х годов XX века превзошли все, что было известно в прежние века и десятилетия" (по контексту речь идет о России-СССР) - "О третьем томе книги А. И. Солженицына "Архипелаг ГУЛАГ". Каким же образом примиряются эти две точки зрения? По-видимому, так: все, что автор осуждает в историческом опыте СССР, он относит за счет неправильного воплощения марксистских идей, а не за счет самих идей. По крайней мере, он упрекает А. И. Солженицына в том, что тот не увидел этого различия: "Солженицын не собирается анализировать различия между предпринимавшимися до сих пор конкретными попытками построить социалистическое общество и идеалами социализма..." ("Международное положение СССР и пути разрядки"). Но как же быть с теми мыслями основоположников марксизма, которые мы привели выше (и громадным числом подобных высказываний)? Ведь они-то относятся не к "конкретным попыткам", а скорее к "идеалам". А если (как делает автор) расширять тему, включая в нее кроме марксизма и социализм, то картина становится только еще более яркой: принудительный труд (Т. Мор, Кампанелла, Уинстенли, Бабеф), обращение в рабство непокорных (Т. Мор, Уинстенли), детальная регламентация одежды, жилища, развлечений, отношений полов (Т. Мор, Кампанелла, Уинстенли, Бабеф), запрет свободного передвижения по стране (Т. Мор, Бабеф), объявление инакомыслящих больными и принудительное их лечение (Вейтлинг), каторга на островах (Бабеф, Вейтлинг. Так рано всплывает образ "Архипелага"!)... Если можно говорить (словами Р. А. Медведева) о "не вполне удачном опыте" воплощения этих идей в нашей стране, то совсем не в том смысле, как это делает наш автор: их нечеловеческая лютость оказалась в данных исторических условиях недостижимой, ее пришлось во многом смягчить. Р. А. Медведев заявляет себя последовательным сторонником демократии. В этом отношении его критика современной политической жизни СССР весьма сурова: "Это верно, что в нашей стране нет ни настоящих выборов, ни независимой прессы, ни свободной политической, научной или литературно-творческой деятельности. Это верно, что у нас нет независимых судебных органов или свободных от партийной опеки профессиональных союзов" ("Международное положение СССР и пути разрядки"). В других работах он ратует за создание в нашей стране оппозиционных партий и оппозиционных групп в коммунистической партии. Непонятно, как последовательное проведение подобных взглядов может согласоваться с марксизмом, и ни в одной из известных мне работ Р. А. Медведев этого не поясняет. Однако в других его суждениях о том же предмете можно обнаружить иной оттенок, уже не столь далекий от духа марксизма. Так, о демократии он пишет:

"Только социалистическая революция может на практике осуществить принцип

демократии: меньшинство подчиняется большинству". "Однако, заботясь о

проведении в жизнь этого важнейшего принципа демократии, впервые на деле

осуществленного только в условиях социалистической демократии, мы

недостаточно внимания уделяли в прошлом и уделяем в настоящем

осуществлению другого не менее важного принципа демократии: право

меньшинства формулировать и отстаивать свою точку зрения" ("Социализм и

демократия"). Если эти два разные высказывания о демократии включаются в какую-то единую точку зрения, то вывод может быть только один: автор считает, что указанные в первой цитате явления ("нет ни настоящих выборов, ни независимой прессы" и т. д.) дурны тем, что препятствуют меньшинству отстаивать свои взгляды, однако они никак не противоречат представлениям автора о "власти большинства". Но скоро мы встречаемся с другим взглядом: в некоторых случаях автор вполне одобряет и насильственное осуществление воли меньшинства!

"В. И. Ленин весьма убедительно доказывал, что в условиях такой

крестьянской, нищей, необразованной и многонациональной страны, как

Россия, социалистическая революция может победить только как революция

организованного и возглавляемого пролетариатом революционного

меньшинства" ("Социализм и демократия"). Столь же зыбка и неопределенна точка зрения Р. А. Медведева на насилие. В одном лишь случае он - бескомпромиссный противник насилия, - когда речь идет о сегодняшнем дне в нашей стране:

"В некоторых провинциальных городах недовольство населения приводило

даже к отдельным актам насилия, что может вызвать лишь осуждение. Всякая

неразборчивость в средствах недопустима по принципиальным соображениям"

("Социализм и демократия"). За исключением уж очень недемократического, высокомерного тона, я присоединился бы к основной мысли. Но что могут значить здесь принципиальные соображения для марксиста? Как он забудет, что насилие - это повивальная бабка истории, про пролетарскую революцию и диктатуру пролетариата?.. И он не забывает - в той же работе автор пишет:

"И действительно, победа Советской власти в нашей стране явилась

результатом вооруженного восстания и насильственного свержения власти

буржуазного Временного правительства. В дальнейшем мировой империализм и

внутренняя контрреволюция навязали нашему народу длительную и жестокую

гражданскую войну..." С сочувствием автор приводит и такие взгляды:

"Революция была необходима в такой стране, как Россия, - сказала автору

одна из старейших коммунисток***, - и эта революция не могла обойтись

без насилия. Нельзя было победить в гражданской войне без массового

террора, без насилия над офицерами, над кулаками. Вероятно, было нужно

расстрелять в 1918 г. всю царскую семью, даже и малолетних наследников,

чтобы они не стали знаменем монархической реакции. Разгорелась

действительно смертельная борьба, и если бы коммунисты не победили, их

всех бы вырезали белые" ("К суду истории", Нью-Йорк, 1974, с. 780. Я

опускаю имя лица, названного Р. А. Медведевым, так как оно, кажется, еще

живо и, может быть, раскаивается в этих своих взглядах. - И. Ш.).

Подобные высказывания являются драгоценными историческими свидетельствами, ибо они показывают, что психология, наиболее ярким выразителем которой был Сталин, не была еще самой низкой ступенью нравственной деградации. Чтобы расстрелять кого-либо, Сталину нужно было хотя бы выдумать, что этот человек в чем-то виноват, хоть в том, что подмешивал гвозди в макароны. Видно, что какое-то бледное воспоминание о совести или нравственности еще сохранилось, их надо нейтрализовать. Но в приведенном отрывке убийство детей совершенно хладнокровно обсуждается с позиции целесообразности. Позже (с. 789) автор пишет, что "целесообразность расстрела всей царской семьи, включая и ее малолетних членов, вызывает сомнения". К сожалению, он разъясняет на той же странице, что "революция может выбирать из очень широкого арсенала средств". Отказываться заранее от тех или иных из них, по его мнению, было бы неправильным. Надо лишь решить, "какие именно средства при минимуме издержек приведут нас кратчайшим путем к цели". В соответствии с этим он безо всякой иронии цитирует слова одного из руководителей ЧК Лациса: "...если можно винить Чрезвычайную Комиссию в чем-нибудь, то не в излишней ревности к расстрелам, а в недостаточном применении высшей меры наказания" ("К суду истории" с. 759). Сердцем я верю в то, что насилие гибельно для тех слоев населения, которые становятся его орудием - даже более, чем для тех, против кого оно направлено. Умом могу представить себе образ мыслей революционеров: Маркса, Энгельса, Ленина, Троцкого, Сталина, Мао, считающих насилие не только незаменимым орудием завоевания и удержания власти, но и средством изменения человечества в желательном для них направлении. Но каким органом можно понять точку зрения, согласно которой "отдельные акты насилия" в провинциальных городах - это "неразборчивость в средствах, недопустимая по принципиальным соображениям", а насильственное свержение правительства в великой стране, террор и расстрелы - допустимы, и даже защита этого правительства является "навязыванием гражданской войны"? В лучшем случае это вообще не точка зрения, а совершенно непродуманная система высказываний. Или уж очень продуманная. Не в том ли здесь разница, что насилие во имя марксизма - вообще не насилие и поэтому не противоречит "принципиальным соображениям"? А причина та, что марксизм - это наука, и насилие во имя его - это просто эксперимент. Такую точку зрения Р. А. Медведев действительно высказывает. Один раздел в его работе так и называется: "МАРКСИЗМ, КАК И ВСЯКАЯ НАУКА, ИМЕЕТ ПРАВО НА ЭКСПЕРИМЕНТ". Подобно классическому силлогизму о смертности Кая, это утверждение расчленяется на два положения: 1) "Всякая наука имеет право на эксперимент" и 2) "Марксизм есть наука". Вряд ли надо опровергать первое положение: доказывать, что не только не ВСЯКАЯ, но НИКАКАЯ наука не имеет права на эксперимент, за который надо расплачиваться человеческой жизнью, тем более - миллионами жизней. Возможно, что и сам Р. А. Медведев так не считает и перед нами просто неудачное выражение. Но второе положение заслуживает более тщательного рассмотрения.